Лирика

Переживания проживания.

Такси возьму и даже не спрошу тот самый адрес. Видимо, до срока никто не скажет. Странный мой маршрут не совпадает с принципом - к истокам. Но сочетает призрак небытья и признаки тоски обыкновенной. Не важно даже, что таксист в зятьях у самой черствой дамы во вселенной - у памяти...
Таксист молчит и я в ответ молчу. И оба мы молчим за ради Бога. Вот немота, подобная ключу к дистанции с шифрованным итогом. С итогом дня? Недели? Тридцати...наружных лет? Тревоги ожиданий. Возможно я из меченых в пути. Из тех, кого везут без указаний. Возможно в этом городе удел для всех таксистов тридцать лет левачить не из-за денег, а в потоке дел, пока не сядет тот, кто был назначен. Назначен для чего? О чем молчим? И я уже исполнен состраданья. Нет, не к себе, а к таинству причин служителя слепого предписанья...
Но мы уже в засвеченном миру. В том самом. (Здесь сбивается статистка?) Но нет, как будто завершив игру, шофер сакраментален: Это близко. Мне близко? Хорошо. Чего терять? Мы тормозим. Я выхожу у дома.С названием "Отель плывущих вспять". C названием, которое знакомо. И, пораженный, я уже внутри. Нет ни души, ни боя, ни консьержа. Одно мгновенье разумом сотри. В одно мгновенье разумом отвержен. И я сажусь (не тот ли капитан на корабле с оснасткою видений?) На бархатный простеганый диван, и постигаю гавань заведенья. С названием "Отель плывущих вспять". С растянутой до боли тишиною. Тот самый важный факт осознавать в самом себе - себя и не собою.

(Борис Фэрр)

Уважение.

Есть в каждом то, за что он может
Быть уважаем и любим.
Ведь мы себя не уважаем
Неуважением к другим.

Жить интересней уважая
Все то, что есть вокруг тебя.
Зло, хамство, грубость – это глупость,
Неуважение себя.

Не оскорбляй неуваженьем
Любую живность на Земле,
Ты даже мелкую букашку
Не в силах распознать вполне.

Пусть слаб соперник – собеседник,
Шагов достойных ожидай.
Ведь чем-то все-таки он лучше,
Добро и ум предвосхищай.

И если плод твоих усилий
Вкушать еще не суждено,
Все сохранится в подсознанье,
Туда посеяно зерно.

В минуты разочарований
Смири пыл чувства своего,
Знай, проявить ты был не в силах
Благих возможностей его.

Блеснувший случай мимолетный
Смог искру мысли подарить.
Сочти её закономерной,
Чтоб душу вспышкой озарить.

Друзья! Во всем, во всех пытайтесь
Дух доброй воли распознать.
Ум, почву мысли, уваженьем
Всегда стремитесь удобрять.

(Яшков Вячеслав)

6-ое чувство.

Кто знает всё – сидит спиной. Над ним в окно видать прекрасно,
как день закончился, как дым гнездовья покидает труб.
Не страшно говорить «Прииивееееет!»… страшней в ответ услышать – «ясно…»,
«теперь всё ясно….»
/я-с-н-о-я-с-н-о… в висках стучит предельно рясно… /
И не коснуться никогда, произносящих это губ.

Так понимаешь, что – платить… но не кому-то из-за шторки!
Не по знакомству от ферзей! Сейчас! …какой же это мрак –
характер!
/мать твою итить…./
И честность до арбузной корки….
И не идёшь молить друзей… и не спешишь спускать собак.

Тик-так… такой проклятый звук… он иногда так всё портачит…
/ЧТО остаётся от того рассветного - тик-так, тик-так….?!/
Кто знает всё – …сидит спиной.
А это точно что-то значит.
Ему не бросишься на шею… он просчитал твой каждый шаг.

Порядок. Тишь. Полно еды. Вся мелочь, как одно проклятье.
Вся радость, как пельмени в ком! …по ком же бьёт тот час суда,
что невозможно /без балды/, сейчас влететь в его объятья,
чтоб он об этом рассказал…
-
И я отстала навсегда.
-
О чём? О прошлом? ..ерунда… о зле? Устройстве стетоскопа?
О фиолетовом «не жаль»!? …так это ангелы споют….
А наша маленькая жизнь на стенке пишет слово «ЖОПА»
/за это в школе зря медаль /пока ещё/ не выдают/

А между нами – тишина, куда опаснее опаски
и в клетке дверца заперта. И понятой сомнений спит.
А кто сидит спиной-спиной, тому давно известны сказки….
Он сам писал их, чем и стал… – неповторим и знаменит.

В его спине и тишине так много смыслов несомненных,
ещё секунда и скажу….
/молчи-молчи-молчи-молчи…/
А улица внизу жила… аптека отпускала пленных…
Фонарь над теми хохотал, кто снова потерял ключи…

Так зажигалкой щёлкать. Знай, кто щёлкает, тому всё ясно….
Мы захлебнулись неспроста несуществующей виной…
Все, кто когда-нибудь любил – безумно, бешено, потрясно,
случайно, на виду, негласно,
садятся точно у окна…и обязательно спиной.

Так в ужасе отринуть прочь… От знаний. От всего на свете!
И от чего уже нельзя… и от…… – к чему ещё болит.
Спиной сидят твои друзья…
Отец и мать…
Соседи…
Дети….
Какое страшное кино..
/и даже кот спиной сидит/

Такая светлая пора вдруг сморщится до мега жалкой,
солёным остриём чиркнёт по самой роговице глаз…
Так начинаешь щёлкать сам… прозрачной синей зажигалкой
и говорить – «да всё к чертям……..», «чтоб я ещё когда-то раз…»

Но солнце, корни оборвав, наутро выползет из сора,
всё то же самое… тебе - лишь кажется, что день – иной.
Торги не страшно начинать…. Вот дожидаться разговора,
гораздо хуже, когда тот… кто знает всё… - сидит спиной.

Теперь смеяться над собой? Рыдать, что всё это ужасно?
Курить и плакать? Зимовать?
Бля*ь…………. –
нашпиговывать свинцом?!
На свете всё и обо всём, ведь если мне вдруг станет ясно,
могу ли я пообещать сидеть к кому-нибудь лицом…

(Елена Аверина)

Лист без веса да ветер-повеса,
Листопада метель.
В храме леса осенняя месса,
Плач по лету, небес карусель.
Ветер времени – вестник свободы.
Взрыв рябины, кленовая медь...
Сквозь рябиновые восходы
Нам теперь друг на друга глядеть.

***
Сентябрь, солнце. Листопад
Ещё ленив и тянет время.
Как в сон, в туман впадает сад.
Слабее спелых яблок бремя.
Кузнечик скрипочку возьмёт,
Рассеянный, и вновь опустит...
И слово – влёт, и птиц отлёт...
Волна дионисийской грусти
Нахлынет памятью родства
Со всем, что не имеет речи:
Приговорённая листва,
Скажите мне, о чём лепечет?...

Юлия Резина

Минута – это тридцать спокойных слов, размеренных, чутких, не сжатых в одно дыханье, долгое эхо всплеска – пока весло, перевернувшись, медленно обсыхает. Минута – это вспышка над грозовым раскатистым фронтом… Приветливый и пологий, наш склон в переплете камней и сухой травы… Три поцелуя быстрых, один глубокий, десять касаний пальцами – сверху вниз и сразу обратно, не соблюдая пауз. Минута приходит, как с моря приходит бриз, которого ждал уставший от штиля парус.

Ты так расточителен…
Время течет песком, уходит сквозь пальцы, пока ты находишь повод.

Минута, в ладонь упавшая лепестком, лежит, как жемчужина перед лицом слепого.


© Кот Басё

А кто-то пробует влюбиться,
но как-то слишком осторожно...
Боится, что любовь, как спица -
да в подреберье, не подкожно,
войдет, а там пиши пропало,
и выйдет не любовь, а мука,
привяжет, словно к мачте фалом...
Тут лучше строго по науке...

Но разве ж так влюбляются? Отчаянно-смелы,
в любовь всегда бросаются, как в море со скалы,
как за борт в шторм и как в огонь,
как на чуть слышный чей-то стон.
И пусть грозят хоть сотни бед -
в любви расчета нет.
И пусть грозят хоть сотни бед -
в любви расчета нет.

И я не пробовал - влюблялся...
Забыв о лоциях толстенных,
я шел в любовь, меняя галсы
на вероятные измены
и на советы Аюрведы,
на рифы неизбежных терций...
Любовь я принял, как торпеду
под ватерлинию, под сердце.

И только так - влюбляются! Отчаянно-смелы,
в любовь всегда бросаются, как в море со скалы,
как за борт в шторм и как в огонь,
как на чуть слышный чей-то стон.
И пусть грозят хоть сотни бед -
в любви расчета нет.
И пусть грозят хоть сотни бед -
в любви расчета нет.

Юрий Беридзе

…Способность разума приказать
Сердцу залечь на дно.
Я отражаюсь в твоих глазах
Такой, как предрешено.
Способность возраста – тормоза,
И не дрожит рука.
Я отражаюсь в твоих глазах
Как Ева до пикника.
Способность сравнивать смех и страх,
И выбирать уют.
Я отражаюсь в твоих глазах
Как в детстве – на вдох – салют!
Как выстрел в небо, как острия
Шпилей из серебра…
Я отражаюсь – уже не я,
Море, звезда, гора,
Брусчатка площади, и лоза,
Способная опьянять…
Я отражаюсь в твоих глазах,
Как многие – до меня.
Что мне, циничной, до этих глаз,
Еве ли до садов?
Сильнее разума лишь соблазн –
Гладить твою ладонь.

© Мария Хамзина

Там ,где под взглядами звёзд бессонных,
В небо врастает полынь –трава,
Я провожаю к закату солнце,
Завтра ему , как и мне вставать
Над пустырём позабытых истин,
Там, где забвенье судьбу вершит,
Где осыпаются ночью листья
С раненой кроны хмельной души.
Гаснет прощальный закатный лучик,
И открывается снов тайник,
В лиственном небе танцуют тучи
В масках героев любимых книг.
Старится эхо земных иллюзий,
Миг, ускользая, во тьме дрожит,
Там, где прошитые страхом люди
Глядя на звёзды, ругают жизнь.
Где, наблюдая расцвет таланта
Века, хранящего вольный дух,
В лунное небо идёт Сервантес,
Благословляя свою звезду.

Ольга Олгерт

Жестокий романс.

Как чеку из гранаты, зубами
кожуру мандарина рвану...

Мы друг друга совсем не узнали —
предоставили это врагу.

Я стою, как моральный калека,
забывая опять и опять:
если можешь обнять человека,
обними, пока можешь обнять.

И откуда-то — кажется, с неба
или нет: с потолка и со стен —
вечно-пошлое льётся "Remember..."
на дорожку. На жизнь. Насовсем.

Нет, не надо, не помни до гроба —
позабудь поскорей. Со слезой...

Что мне проку от памяти доброй?
Что мне проку от памяти злой?

(Дмитрий Чернышков)

Если забудут в осень свести мосты,
то зимовать придется там, где застал
снег, затянувший белым надежд посты.
Бледные тени… сны?.. у чужих застав

нас не дождутся – это наверняка.
Время стоит, когда на семи ветрах
мечется-бьётся-плачет Нева-река,
плещет на серый берег столетний страх –

страх тишины. Вы слышите шорох, князь?..
Вечность скребется в битые зеркала.
Стрелки, плутая, сонно стирают вязь
на циферблате... Скольким она лгала –

осень, багровый росчерк на золотом,
дивное время жечь не мосты, листву,
всё оставлять на призрачное «потом»,
верить любому жесту, как колдовству.

Это потом здесь будет серым-серо…
после случайно скошенных ветром фраз,
это потом, поставивших на зеро,
осень запеленгует, ослепших, нас –

тех, кто смотрел на солнце и рифмовал
смерть, как одну из прочих попыток сметь.
Каждый случайный луч – всё в слова. Слова…
Осенью все слова – только мелочь-медь,

будущих зим разменный не-golden фонд,
плата за выживание в той войне,
где даже тени наши уйдут на фронт,
той, где за каждый выстрел платить вдвойне.

Белая сказка… Битва за каждый след –
это для тех, кто вряд ли у райских врат
в очередь встанет на тысячу долгих лет.
Это для тех, кто верит в победу, брат.

Лада Пузыревская