Лирика

У бронзовых статуй
у бронзовых ликов
возьмите величье
возьмите печали
возьмите язык на котором молчали
глаза между гранями боли и крика.

Возьмите застывшее солнце и небо
у тысячи глаз-тех кто ждёт и поныне-
возьмите набат несожжённой Хатыни
и тяжесть блокадного чёрного хлеба...

...Возьмите.Возьмите!
И пусть будет с вами
навеки вам будет пусть вечной реликвией
скорбящая но неубитая память-
память
которая
наша
религия.

Валерий Сорокин

Поставьте памятник деревне.

Поставьте памятник деревне
На Красной площади в Москве.
Там будут старые деревья,
Там будут яблоки в траве.

И покосившаяся хата
С крыльцом, рассыпавшимся в прах,
И мать убитого солдата
С позорной пенсией в руках.

И два горшка на частоколе,
И пядь невспаханной земли,
Как символ брошенного поля,
Давно лежащего в пыли?.

И пусть поёт в тоске от боли
Непротрезвевший гармонист
О непонятной «русской доле»
Под тихий плач и ветра свист.

Пусть рядом робко встанут дети,
Что в деревнях ещё растут,
Наследство их на белом свете —
Всё тот же чёрный, рабский труд.

Присядут бабы на скамейку,
И всё в них будет как всегда —
И сапоги, и телогрейки,
И взгляд потухший... в никуда.

Поставьте памятник деревне,
Чтоб показать хотя бы раз
То, как покорно, как безгневно
Деревня ждёт свой смертный час.

Ломали кости, рвали жилы,
Но ни протестов, ни борьбы,
Одно лишь «Господи помилуй!»
И вера в праведность судьбы.

(Николай Мельников)

ПОКОЛЕНИЕ ВОЙНЫ.

Неровным, размыкающимся строем,
В мир неисповедимой тишины
Уходит поколение героев,
Уходит поколение войны.

Не сетуя, по выдоху, по вдоху,
Слабеющей лучиною горя,
От нас уходит целая эпоха,
Вместившая войну и лагеря.

Но если жизнь на небе всё же есть –
Там всё готово к званому обеду,
Там ждут последних, чтобы вместе сесть
И выпить за великую Победу.

И там, где всем навеки хватит места,
Где незачем и не с кем воевать,
Отцов увидят дети наконец-то,
А вдовы станут жёнами опять.

Обнимутся солдаты и матросы –
Медаль, звеня, ударит о медаль.
И будут петь Шульженко и Утёсов,
А Шостакович сядет за рояль.

И где-то там в рубахе деревенской,
Как на портрете – и плечист, и юн, –
Сидит мой дед, пропавший под Смоленском,
И обнимает бабушку мою.

Её – того родного человека,
Что, в смерть не веря, в стареньком дому
Ждала его, ждала его полвека,
Не отдавая сердце никому.

Идут солдаты в небо тропкой узкой
И будто входят в свой родимый дом:
– А ну-ка, где тут первый Белорусский,
Ну, где тут мой гвардейский батальон?

И тут же, сразу – всё порасспросили:
– Ну, что у нас? Какой теперь расклад?
А к ним прильнут: – Ну, как она, Россия?
А к ним прильнут: – Ну, как она, Москва?

Рассядутся за длинными столами,
И разольётся песня, как река,
Аж колыхнётся боевое знамя!
Но это будет после, а пока…

Задумавшись, в нетягостном молчанье,
На облако присев, как на топчан,
Дымят махрой и ждут однополчане
Оставшихся своих однополчан.

(Сергей Леонтьев)


***
...Уходит со сцены мое поколенье

С тоскою -- расплатой за те озаренья.
................
...На жизнь надвигается юность иная,

Особых надежд ни на что не питая.

Она по наследству не веру, не силу --

Усталое знанье от нас получила.

От наших пиров ей досталось похмелье.

Она не прельстится немыслимой целью,

И ей ничего теперь больше не надо --

Ни нашего рая, ни нашего ада.

(Наум Коржавин)

Простите нас, Сыны Отчизны!
Мы часто забывали вас...
Вы с честью отдавали жизни,
А мы живём... Живём сейчас.
Простите нас за бедность нравов,
За блеск парадной клеветы.
За то, что продали Державу
В момент духовной нищеты...
За то, что ордена ворует
Тупой зажравшийся дебил,
С арийским жестом маршируя
В ряду заброшенных могил.
За равнодушие и хамство
Стерильных кабинетных рыл,
В миру чиновничьих инстанций
Нашедших свой крысиный тыл.
Простите нас, неблагодарных,
Что выбирали – и не раз
Скупых правителей бездарных,
Что на колени ставят вас...
Быть может поздно мы прозрели.
Не от того ли в горле ком,
Что быстро годы пролетели,
А вас всё меньше с каждым днём...


Застыли в монументах лица.
Молчит усталый автомат.
Лишь потускневшие глазницы
Сквозь годы пристально глядят.
Есть в этом взгляде укоризна?..
Иль боль измученной страны...
Простите нас, Сыны Отчизны,
Мы будем памяти верны...

3 мая 2009 г. © Владислав Сретенский

Фламенко

Горсть алмазов, выпадая из седой короны ночи,
в чёрном бархате катаясь, горсть алмазов непорочных -
отогрелись, разлетевшись раскалившейся шрапнелью, -
закружились каруселью, заискрились каруселью, -
зазвенели каруселью звёзды в ярости веселья,

а под снежной каруселью, под корсажной каруселью,-
две сестры на каблучках, укрываясь в кружевах,
слипшись в сомкнутых губах,
хлёстким хлопом прогоняют, убивают, истребляют
юбкой-плёткой – робкий страх,
топчут, топчут, отбивают
в ритме чётком злой чечёткой
в пыль и прах –
безотчётный древний страх,
первородный женский страх -
СТРАХ!

И в отчаянье бессилья разметались руки-крылья,
распахнулись и взлетели и от тела отлетели,
взмыли к небу руки-крылья!

Подбородок свой - к плечу – и – взгляд,
изпод-бровья я мечу – свой взгляд!

Море зло ворчит во мгле,
пляшут кружки на столе,
всадник, ты – ещё в седле?

Тише, тише, тише, тише,
каблучки всё тише, тише,
дробным дождиком по крыше,
кистей рук зигзаг змеистый,
шёлка вихрь серебристый,
лодка бёдер в качке плавной,
все борта отлиты славно,
рубка - нега и краса,
всласть надуты паруса,
(страстью вздуты паруса!)
Пальцы к юбкам, - выше, выше,
тише, тише, тише, тише,
смолкли кружки на столе...
СТОП.
- О-л-л-л-э-э-э...

...Всадник спешился. Гитара
вся зашлась в догадке старой –
так и знала - вид удалый,
так и знала – славный малый,

- Подойдите-ка поближе, кабальеро,
ах, какой вы неподвижный, кабальеро!
Или может быть, вы - гордый такой?
Сразу видно, что сеньор - городской!

Вдруг - колени изломились под углом,
вновь в седле он, снова – скачка на гнедом,
исподлобья, ох, недобро как глядит,
только дробный цокот каблуков-копыт!
Левой - трогает поводья на ветру,
гладит правой - подружку-кобуру

- Синьорита - со мной не шути!
- Шутки с вами, сеньор мой, плохи!
- Коль разлюбишь – тотчас и убью!
- Кто сказал вам, что вас полюблю?

Всё быстрее и быстрее каблуки
(хоть недвижен наш всадник в седле),
дрожью мелкой, дробью мелкой – каблуки
(но недвижен наш всадник в седле!),
всё быстрее и быстрее танец кружек на столе
и ладоней колкий хлоп-перехлоп...
- О-л-л-л-э-э-э!....
СТОП.

- Но за что такая кара? -
вдруг расстроилась гитара,
разревелась, разстоналась,
раззвенелась и призналась,
что заранее всё знала,
но терпела и молчала,
только ритм отмечала,
а теперь шесть звонких дочек,
шесть дрожащих тонких дочек
душу рвут в аккорды, в клочья,
зная точно – что когда-то -
в час отчёта, час расплаты,
и в испуганном стакатто -
вот сейчас-час-час-час-час,
вот-он-вот-он-вот-он-вот-он,
вот-и-он- вот-и-он- вот-и-он- вот-и-он...

…Вот и он на помосте, – другой, -
цыганская бронза и зной,
и к небу ручищи - дугой,
печатал сапог – злость,
впечатал в помост – мощь,
и треснул дощатый помост.
- Что ж, пляшешь неплохо,
гость,
теперь уходи, чужой,
бери гнедого коня,
меня пощади, чужой,
не для тебя она!
Уйди от меня, уйди...

Вот метнулась – и в просвет между рогами,
и заплясала сталь в ней алыми цветами,
и сплелись в конце лишь взглядами-словами...

...Звон подков - колокольный звон,
скачет к небу мольбою стон,
чёрный бархат, седой узор,
весь в алмазах ночной собор!

Гул небес на органный лад,
и аккордов прощальный
ряд…



© Иной

Ув.kontra,алаверды от Татьяны Капутиной...

Дуэнде Фламенко.

Понятие "дуэнде" издавна существовало в Испании.
Дуэнде - это демон, который превращает песню в магию, а танец в
шаманство. Дуэнде - это душа исполнения фламенко, без которой это
искусство становится невозможным. Федерико Гарсиа Лорка создает целую
теорию дуэнде, олицетворяя его и наделяя демоническими чертами. Он
говорит, что дуэнде возможен в любом искусстве, но "ему просторнее в
музыке, танце и устной поэзии… испанским искусством "изначально правит
терпкий дуэнде, необузданный и одинокий".

Приговор не жесток,
сердце девы - к костру,
розу к смоли волос,
в шёлк гранатовый – стан.
«…вход и выход… а между»
– фламенко, шесть струн…
- ты фальшивишь, сеньор -
шпор не знает мустанг?

«…вход и выход… а меж…» -
за корсажем стилет,
- покорил? – не смеши,
быть рабыней – табу,
степ дуэнде фламенко
я бью на столе,
андалузки горды,
не фальшивь наобум…

«… вход и выход… а…»
- поступь и стать королев,
ухожу каравеллой
к далёким портам,
не ищи отгоревшее
чувство в золе,
- и любимому гордости
я не отдам.

Вдох и... выдохну,
демон всё выжег в груди,
ангел молит – смирись…
на душе след хлыста -
косо смотрит мустанг.
Уходя – уходи.
... розу к смоли волос,
в шёлк гранатовый – стан.

Словно шахматной королевы трон -
Чёрно-белый двор.На дворе - зима.
Приглушенный стон.Колокольный звон.
Чёрно-белый пёс сторожит дома.
И согражданам не найти следов
тех,кто знать хотел посложнее цвет.
И у каждого - свой набор ходов
до исхода дней,до скончанья лет.
Чёрно-белый мир,где хмельной дурак
на художника подымает дрын...

Не люблю - за что,не пойму никак -
чёрно-белый свой телевизор "Крым".

Глеб Михалев

Дмитрий Шаховской

Всё связано порукою земной
за зверем ночь, простор за белой птицей
но кто укроется за белизной
за ангела кто может заступиться

нет беззащитней в мире, чем они
нет утаённей их в подлунном мире
пред ними надо зажигать огни
им надо петь на самой громкой лире

и говорить, что ангелы всегда
спасая смертных падают в пучину
они идут с волхвами, как звезда
хранят рожденье, пестуют кончину

но сколько оскорблений, сколько слов
мир говорит об ангелах впустую
всё существует средь земных основ
и только ангелы не существуют

Хранитель ангел, если, и любя
твой шёпот я поранил невниманьем
прости меня, я знаю, что тебя
увидят все в час позднего свиданья

когда наступят сумерки Земли
и свяжутся навек пустые речи
все ангелы придут как корабли
последней Беззащитности навстречу.

... И дыхание моря становится звуком,
Звук растёт, и рождаются тихо слова.
Катят мягкие волны, и плавные руки
Поднимают из музыки волн острова.

И рождается солнце ударами сердца,
Согревается кровью, и алая кровь
Золотым и небесным рисует на сером
Тихий шёпот зари и дыхание снов ...

Аркадий Гонтовский

Сети.

Истинны лживы устами,
Потчуют мир небылицами
Или играют словами
Дети со взрослыми лицами.

Пряники носят с хлыстами,
Святость обносят границами,
Блуд прикрывают постами
Дети со взрослыми лицами.

Мерзость за чудо-холстами,
Вскормлены овцы волчицами;
Не на кресте – под крестами
Дети со взрослыми лицами…

Не вопиют к небу дети,
Прячась во взрослые сети…

(В.Стр@нник)