Лирика

- Она гордячка, нА людях не плачет.
Небось, за баней прячется, коза! –
Махнул рукой старик (сосед по даче),
Сердито глядя прямо мне в глаза.

- Не стой столбом, не заперта калитка…
А за спиной что прячешь? Верно, клад?
Я протянула деду в руки плитку:
- Вы передайте Нюре шоколад.

- Сама снеси. До бани путь не труден.
А выйдет Нюрка - трёпки ей задам,
Чтоб впредь в сады не смела лазить к людям
И ихнюю клубнику лопать там!

Я возразила деду: - Бог же с Вами!
- Так, то не девка - сущая беда! -
Насупившись клокастыми бровями,
Он буркнул вслед: - Сгорел бы со стыда.
…
Она и впрямь за баней хоронилась,
Сидела там в майчонке и трусах
Под старой сливой, что над ней склонилась,
Цепляя веткой бант на волосах.

Лопатки – словно сложенные крылья
На голом тельце щуплого птенца.
Лицо в слезах, но и они не смыли
«Прямых улик» с чумазого лица.

- Как от тебя клубникой пахнет сладко! -
Я улыбнулась, - Ладно, я шучу….
И протянула Нюрке шоколадку:
- Возьми себе.
- А ты?
- Я не хочу.

И Нюрка из обёртки неумело
Достала шоколад, шурша фольгой.
Понюхала: - Такой ещё не ела,
А может ела… Нет…Тот был другой.

(Зашмыгав носом) - Ты не злишься, значит,
Что я в твой сад залезла?
- Больше нет.
- А деда Ваня наказал. И мячик
В сарай убрал, и мой велосипед.

Ещё сказал, что раз его позорю,
Он сдаст меня немедленно отцу, -
Поведала своё мне Нюрка горе,
Соплю рукой размазав по лицу.

- Вы разве с папой вместе не живёте? -
Я села рядом в мягкую траву.
- Теперь у папы есть другая тётя.
Как мама умерла, я здесь живу.

- Прости, что я твою клубнику ела… -
Потупив взгляд, сказала Нюрка вдруг, -
- Мне деда Ваня порки дал за дело,
А так он добрый, он – мой лучший друг!

Мне стало стыдно…Как же я ничтожна!
Из-за клубники развезла сыр-бор,
Поймав соседку днём, что осторожно
Залезла в сад ко мне через забор.

Несла я чушь и мерзость, без разбора,
Нависнув над воришкой, как гроза,
А та, трясясь и сжавшись у забора,
Испуганно таращила глаза.

- Ты вот что, детка, кушай шоколадку… -
Я пробурчала что-то невпопад,
Подумав: «Нюрка, как тебе несладко.
Здесь не поможет даже шоколад.»
…
Оставив Нюрку, я неслась от бани
Туда, где Нюркин дед колол дрова,
Сказать ему: «Простите, дядя Ваня,
Я не права! Я очень не права!»

И то ли зной в разгаре, самом пике
Июльского безветренного дня,
А может запах приторный клубники
Почти душил, преследовал меня.
…
- Ну ладно…Что уж… - Он развёл руками.
Глаза блеснули влажно, вздрогнул рот, -
И ты звезда: то чуть не с кулаками
К девчонке лезешь, то наоборот…

Я Нюрку напорол, конечно, малость,
Завёлся, старый дурень, да всерьёз!
А ей от жизни так уже досталось,
Что говорить о том нельзя без слёз.

Мать померла, отец всё хлыщет где-то,
Забыл наш дом, и девка не мила…
И, как назло, клубника в это лето
У нас не уродилась. Вся сгнила.

А Нюрка…Эх, дурёха! Непоседа!
Крутилась возле грядки, как лиса,
С вопросом: - А когда поспеет, деда,
Клубничка? Может через два часа?

...
Старик умолк, кряхтя, присел на чурку,
И тихо буркнул мне через плечо:
- Ты вот что, дочка, не серчай на Нюрку,
Пять лет всего ей. Глупая ещё.
…
А ночью я металась по постели:
Мне снилась Нюрка – снилась без конца!
И на её тщедушном бледном теле
Торчали крылья, словно у птенца.

И я топтала ягоду по саду
Кричала: «Это ты всему виной!»
Рыдала Нюрка: «Тётенька, не надо!»
Летая, словно ангел, надо мной.

Дождавшись утра, я с клубничной грядки,
(В одной сорочке, не умыв лицо!)
В корзинку ягод собрала остатки,
Её поставив Нюрке на крыльцо.

Мне было горько, стыдно. Стыдно дико -
Как мой поступок был вчера убог!
Жаль, отоспела Нюркина клубника.
Но скоро вишня вызреет, даст Бог.

© Юлия Вихарева

Оттого что зима, лед на нервах особенно голый,
За порог не решаюсь ступить с воспаленными гландами,
И с одной стороны – замечательно жгутся глаголы,
А с другой стороны под сугробами – ландыши, ландыши!

Ты в опале рекламных проспектов, в шинельке на вырост,
Я (жми ссылку) в Сибири, с вязанкою сладкого хвороста,
Не могу до тебя докричаться – наверное, вирус
Повредил, обезвредил ли файлы охрипшего голоса.

Здесь, в панельной избушке, красиво, комфортно и пусто.
«Никакого числа», календарь ошалел от усталости.
Я еще не хочу выздоравливать после безумства,
Мчаться пулей на вылет – обратно, в другие реальности.

О мой Гоголь бульварный, столичный, болотный, дремучий,
Ставший комом в гранитной гортани великого города!
Не утраивай версты молчаньем, не мучай, не мучай -
Не появишься сам, так пришли хоть почтового голубя...

Наглотавшись до чертиков в белом окошке минутками,
Выхожу в середину метели с плетеной корзиной…
Мы с тобой написали вдвоем эту краткую рукопись,
Что лукавыми буквами строит глаза из камина.

Только был самолет, и летел как помешанный поезд!
И встречали скрипичным концертом ступеньки на лестнице!
…Я тебе оставляю твою петербургскую повесть,
Навсегда оставаясь в одном из двенадцати месяцев.

Мария Дубиковская

В давно не чищеных ботинках вдруг отражается весна.
Под каблуком крошится льдинка, а сероватые дома
Смущаясь, расправляют плечи. Как имитация картечи
Столь долгожданная капель. В гудках машин звучит свирель.
Зима, поверив в календарь, билет обратный покупает.
Сугробы, жесткие по краю, как ноздреватый сыр внутри.
В кармане смятые рубли. И мелочь бряцает тихонько.
От солнечно - лимонной дольки мне очень хочется чихать.
Кустов нестриженная рать застыла в предвесеннем танце.
Снег, выпав белым самозванцем, не верит в длительную власть.
Ему предписано пропасть, до ноября, с его метелью.
Картечной, дробною капелью весна проложит новый путь.
А капли, юркие, как ртуть мне конфетти напоминают.
Весну люблю – она живая….

Djillan

Сходит снег, зеленеть обещают ветки и все меньше грязи на сапоге,
можно серый асфальт расчертить на клетки и скакать по ним на одной ноге.
Для чего иначе ты чистил зубы, для чего проснулся ты поутру?
Пусть хоть кто посчитает тебя безумным, - это важно: придумать себе игру.

Кто-то за ночь мир и отмыл и вытер - он зовет, звенит, начинает счет.
Это важно - взять и из дома выйти, - там наверняка уже кто-то ждет.
У тебя в кармане латунный ключ от неизвестной двери, от всех дверей,
по твоим кроссовкам гуляет лучик, - завяжи шнурки и беги скорей.

Взрослый - значит: врать, обрастать вещами, заниматься делом без радости.
Солнце ярко комнату освещает и пора бежать, ты меня прости;
если станет вдруг и темно, и скучно - просто сделай весело и не ной.
Кто-то ищет любовника, кто-то - мужа.
Я - того, кто будет играть со мной.

....мир вокруг на время померк и замер, это мне водить, это я одна
все кружу с зажмуренными глазами, три-четыре-пять, не моя вина,
если ты заткнул себе уши ватой и нашел болото себе под стать.
Кто не спрятался - я не виновата.
Я иду искать.
Я иду искать.

Екатерина Михайлова

Перестань поносить времена. Лучше сделай ремонт.
Никогда не бывало никаких этих лучших времен.
Что ни век, то свинцов и ременн. Так и жили.
Назови хоть один. Времена – это войны идей.
Никогда ничего не менялось в повадках людей.
Человек из двуногих, но не было зверя лютей
И животного лживей.

Если начал ворчать, значит, ты постарел, нездоров.
Лучше драить матчасть, чем хотячить от века даров.
Лучше выштопать кожный покров, раз изношен.
Где ты видел другой, подающий влюбленному, век?
Только тот и обрел, кто купец и абрек.
Ради нимфы своей даже мраморный грек
Вынимал нож из ножен.

Век, в который попал ни за грош – агрохим и физтех -
Все равно он хорош, все равно самый лучший из всех.
Обрекает ли душу на грех, милосердно ли судит,
Пересолен ли хлеб и горчит ли живая вода.
И сказать, почему он хорош, не составит труда.
Потому что за ним у тебя никогда
Никакого не будет.

Владлен Дозорцев

Чертыхайся ли - нет, не поможет ругань
(Лучше выпью вина, сьем кусочек сыра!) -
Непогода, беспечной весны подруга,
На дворе возле дома разводит сырость

(Не хватало её, как козе баяна!).
Извини, что опять поминаю всуе -
Просто дождик весенний, слепой и пьяный,
Мне на окнах картины свои рисует.

Мы с дождем за компанию промокаем,
Я на кухне, внутри, ну а он снаружи.
Здесь, у нас, постоянно весна такая -
То тепло нанадолго, тo снег, то лужи.

Всё привычка, натура её вторая,
Но девчонка исправится ближе к лету.
А, давай, ты вернёшься и мы, играя,
Прекратим надоевшую слякоть эту?

Огонёк у свечи ненадолго Ожил,
Задрожал, покачнулся и снова замер,
И лицо на стекле, на твоё похоже,
Неотступно за мною следит глазами.

Вновь тоска мой бокал налила до края
(Это ложь, понимаю, но ложь во благо!),
А упрямая нежность не умирает
И на что-то надеется, бедолага...

Приклонский Игорь

Шаг в сторону – и мир совсем другой:
ему все украшенья велики,
дня полотно истыкано иглой,
видны с изнанки швы и узелки
всех наших встреч и множества невстреч,
понятен свет и сумерки потом,
и кто кого старался уберечь,
чужим прикрывшись телом, как щитом…

Шаг в сторону – и слёзы из-под век:
как хорошо там, в этой стороне…
Шаг в сторону считается побег.
От этого – мурашки по спине.
И как ни забывай и ни молчи,
удался этот шаг тебе и мне.
Чуть в сторону. Объятья горячи...
Побег засчитан.
Беглые в тюрьме.


© Ника Невыразимова

Столетия сжимаются во тьму.
Ты ставишь точку, темень освещая,
То приукрасишь фразой кутерьму,
То просто кутерьму не замечаешь.

Вот пририсован летний эпизод -
Поди верни в отыгранное время
Событие, в котором даже мот
Хранит непринятых копеек бремя.

Так копится все прошлое во тьме,
Где память дерзкая настырна и желанна,
Где каждый шорох истины - по мне,
А Млечный Путь как у реки поляна.

Игорь Тогунов

Пусть банально звучит, только жизни извилиста линия,
всё загадочно в ней и запутано всё до безумия -
избежать попытаешься участи младшего Плиния,
а окажется вдруг, что и не было вовсе Везувия.

Возвратись же к развалинам. Тихо всплакни - для приличия.
Не гоняйся за временем, ведь обуздать не суметь его.
Между временем, мигом и вечностью мало различия,
ибо в сущности нет ни того, ни другого, ни третьего.

Как и нет возвращения к прежним - местам или людям, ведь
прежних мест не бывает, и люди не могут быть прежними.
Чем вкусней может выглядеть на позолоченном блюде снедь,
тем яснее, что лучше всего отказаться. Но вежливо.

Так беги же скорее - под снегом, под градом, под моросью,
если вспомнишь хотя бы на миг чьи-то плечи и волосы,
сердце может разбиться - в аварии, с бешеной скоростью
совершив неоправданный выезд на встречную полосу.

Рахман Кусимов

И когда подойдут корабли, корабли,
я, конечно, устрою, чтоб нас увезли,
в трюме спрячем каскадные стили
и цветной корешок с дневниками Дали,
и четырнадцать файлов, что чудом нашли,
но от радости не сохранили.

Мы тогда поплывем, полетим, полетим
не куда захотим, а когда захотим.
Ты привыкнешь и к этому тоже.
И дримтим на ходу замутим, и дримтим,
и идей наплодим, и детей создадим,
на тебя и меня не похожих.

И какой-нибудь наглый придет робингуд,
голым торсом сверкая за мир и за труд,
и за парня того, и за парня.
И, наверное, цены на нефть упадут,
в жизни новой, нелепой, немыслимой тут,
неожиданной, транспланетарной.

Там мы тощую сбагрим козу в космозу.
В новом доме смешной магазинчик внизу
заработает, хватит на старость.
До утра будут звезды плескаться в тазу,
а потом я из города Л. привезу
всё, что в прошлом случайно осталось.

Вспоминай же меня по плечам, по речам,
восстанавливай мелочи по мелочам,
разбирай все мосты и тоннели.
Узнавай остановки по первым лучам,
пусть найдутся причины не спать по ночам,
чтоб соседи, встречая, краснели.

***
Раньше времени реки покроются льдом.
Не о том ты сейчас, не о том, не о том.
Больше летних не ждут расписаний.
Неизбежный потоп отложи на потом.
Не пойму, что за темень шумит за бортом,
настигая за десять касаний.

Наталия Осташева