Твой софтовый форум > Дополнительные разделы > Про любовь

Лирика

,

любовная и не только

Дата публикации: 09.01.2024 - 08:01
Pages: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115, 116, 117, 118, 119, 120, 121, 122, 123, 124, 125, 126, 127, 128, 129, 130, 131, 132, 133, 134, 135, 136, 137, 138, 139, 140, 141, 142, 143, 144, 145, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 152, 153, 154, 155, 156, 157, 158, 159, 160, 161, 162, 163, 164, 165, 166, 167, 168, 169, 170, 171, 172, 173, 174, 175, 176, 177, 178, 179, 180, 181, 182, 183, 184, 185, 186, 187, 188, 189, 190, 191, 192, 193, 194, 195, 196, 197, 198, 199, 200, 201, 202, 203, 204, 205, 206, 207, 208, 209, 210, 211, 212, 213, 214, 215, 216, 217, 218, 219, 220, 221, 222, 223, 224, 225, 226, 227, 228, 229, 230, 231, 232, 233, 234, 235, 236, 237, 238, 239, 240, 241, 242, 243, 244, 245, 246, 247, 248, 249, 250, 251, 252, 253, 254, 255, 256, 257, 258, 259, 260, 261, 262, 263, 264, 265, 266, 267, 268, 269, 270, 271, 272, 273, 274, 275
kontra
До точки запятая скорчилась.
Куда там ей до восклицательных!
Не дотянуть до многоточия…
И не иметь осанки царственной.
Она совсем не вопросительна,
и молчалива, и растерянна,
стекает днём вчерашним в ситечко
на злобу дня и неврастеников.

***
Жить бы да жить.
Приходить в твой уставший дом
кем-нибудь, но
непременно всегда под утро,
и затихать светом, льющимся над столом,
чашкой кофейной и пледом твоим уютным,
книгой, в которой закладкой цветок сухой –
на сорок пятой невыученной странице.
Даже когда-то пыталась быть запятой,
чтобы ночами ты смог мне ещё присниться,
старым зонтом, растрезвонившим о дождях,
белой гвоздикой и гвоздиком над кроватью.
Жить бы да жить, поживая в твоих вещах.
Только во мне что-то умерло безвозвратно.

***
Утешай – не утешай,
слёзы – маленькие речки.
Надувают ветры шар
недомолвок наших вечных.
Я зачем тогда стряслась
у тебя? Сказал бы честно.
Нафевралились мы всласть
и намаялись зачем-то.
Утешай – не утешай.
Разговоры или нервы?
День за днём, за шагом шаг
оступаться мне, наверно.

***
Лети, лепесток, на север.
Там тоже придёт июнь.
Услышав, как бьётся сердце,
биение тороплю.
Мне только всегда Вас помнить
от вечера до утра,
как рекам – исток и пойму,
как силе – свой путь добра.
Когда тишиной внезапной
слова я позолочу,
любите ещё до завтра,
прижавшись крылом к плечу.

Лара Мишанова
kontra
Телефон не звонит и не греется
От звонков беспорядочных вспять,
И твой голос мне всюду мерещится
В грёзах, снах продолжает дрожать.

Как свечное, полночное теплится
Сердце греет, ласкает, как знать
Почему вновь позёмкою стелется
И лелеет душевную гладь.

Сквозь года из далёка доносится
Ностальгично касаясь меня,
На ночлег вновь настойчиво просится
Предлагая всю сущность, себя

Без утайки, без ханжеской скромности
Сокровенно-безумную страсть,
В тишине на пониженной громкости
Ароматно-любовную сласть.

Что не дарят, ведь это не дарится
Что охота как воздух вдыхать,
Я живу, и твой голос мне нравится
Остальным мне приходится врать.

Без изъяна, изящно касаемо
Самых скрытых внутри уголков,
Лживо только, но так обожаемо
Жаром, сетью порочных оков.

Где прекрасные жертвы влюбляются
Телефон, прижимая к ушам,
Отвечают, а мне снова кажется
Это ты, голос твой где-то там…



Буржинский Сергей
kontra
Мне интересна белая сирень.
Я мысли одеваю тоже в белый.
И в белый крашу каждый новый день
и каждый шаг и благостный, и смелый.

Мне нравится нечаянная дрожь
нежнейших лепестковых очертаний.
Их буйный цвет бывает очень схож
с сумятицей восторженных признаний.

Мне по душе нарядная весна.
Я столько лет ее не замечала:
ни листьев безупречного овала,
ни клетки той, что так была тесна.

Благоволю и солнцу, и росе,
и желтизне отчаянной нарцисса.
А если положительна абсцисса,
то быть и в жизни светлой полосе.

Гордиенко Татьяна
kontra
На тротуар,
Как рикошеты пуль,
Растекшиеся в кисловатом соке,
Вновь косточки вишневые
Июль
Задиристо плюет себе под ноги.
Где горы
плавно
вылились в плато
под небом удивительного юга,
я соберу букетик
из цветов,
красивых лиц,
виолончельных звуков.
Впитаю в кожу, словно медонос,
Янтарную дневную поволоку.
Эй, здравствуй, пес!
Давай побродим,пес,
Чтоб чувствовать себя не одиноко.
Ты знаешь,
Радость – это тоже – труд.
Всему присущи –
И восторг и мука.
Так хочется,-
Чтоб рядом были тут
Глаза любимой
Или сердце друга.
Легко поведать, как ты колесил,
Как просто – изложить дорожный казус.
Но суть и точный ряд первопричин
Обычными словами не расскажешь…
Мне миражи являет Старый Крым:-
Иду в пыли татарского обоза.
А в этом доме –
Сочиняет Грин,
Затронутый клеймом туберкулеза.
Сойду с ума от стрекота цикад,
Но вкус мадеры чуть поднимет тонус.
Навеки -
То, - на что нацелю взгляд,
В моих глазах
Внимательных
Утонет.-
Базар и парк.
Каштаны и музей.
И кладбище.
И на дороге ослик.
Мечети, что похожи на ферзей.-
Такого мне уж не увидеть после.
И прислонясь к нагретому плетню,
Где воздух пахнет нестерпимо сыто,
Опять.
Душой – кочевник,
Оценю
Покой патриархальнейшего быта.-
Там – тень,ковер,софа, зеленый чай.
Там вечерами розовеет лампа.
Там мир – другой.
И не лишенный чар…
Ты остаешься,песик?
Ну, и ладно.
Был умопомрачительный гипноз.
И вдруг над головой качнулась ветка.-
И катится
Созревший абрикос
К порогу
Девятнадцатого века.

Кузнецов Анатолий
kontra
...а они одинаковы, словно бы зеркала.
Одарённые Солнцем, вскормленные Луной.
Только в сердце одной - зияющая дыра.
и горячий огонь пляшет в груди другой.

Я учу их музыке, рисованию и письму.
И как будто бы, научился их различать.
У Марии - азиатская выпуклость скул,
у Элизабет - нестираемая печаль.

Им шестнадцать, возраст сердечных драм,
ненасытных желаний, тревожных снов.
В воскресение мать их отводит в храм.
Они смотрят на Бога, не чувствуя любовь.

Иногда, пальцы юной Марии дрожат,
когда я касаюсь тонкой ее руки.
Она любит апельсиновый мармелад,
а шаги ее, словно туман, легки.

У Марии талант к рисованию лиц,
ее кисть оживляет безликий холст.
Я смотрю на изгибы ее ресниц,
опуская взгляд за секунду до.

Лучший друг Элизабет - старый рояль,
За безмолвной игрой протекают ее часы.
С ней сложнее. Ее нелегко понять.
И глаза ее серые, призрачны и пусты.

*
День сегодня туманный, четвертое ноября.
Девочки сидят дома, слушая мой урок.
Было странное дело, в этих глухих краях.
Два ребенка исчезли.
Весь городок сбился с ног.
Их искали полиция, гончие и народ,
прочесали болота, лощину, лес.

Их нашли у кладбищенских старых ворот.
Бездыханными,
окровавленными,
без одежд.

Из столицы прислали инспектора,
мир застыл.
Что за монстр решился на это зло?

Был приказ: детей не оставлять одних.
Смерть простерла над городом свое крыло.

*
Рождество уже близко.
В Сочельник зажгли свечу.

И Мария смеется, а Бетти еще смурней.

Я ужасно боюсь своих неуместных чувств
к самой яркой из этих [почти] детей.

И когда Мария целует меня во тьме,
отвечаю ей, не открывая глаз.

И прости меня,
Господи,
бог всех живых существ.

Это будет
самый
последний
раз.

*
Марти пришел в городок и расцвела весна.
Как стереть свою память?
Как не забрать с собой?

Был убийца найден. И в этом моя вина,
или может заслуга?

Важнее, что я живой.

Девять дней назад снова пропало дитя,
я отправился с поисковым отрядом в лес.
Я шагал за ним бесцельно, нехотя и шутя,
и в итоге отстал (как будто попутал бес).

Старый дом лесничего был заброшен и глух,
я вошел,
и увидел то, что забыть нельзя.
Как Элизабет душила свою сестру,
а у ног ее истекало кровью дитя.

...как сказали потом, наша Лиззи сошла с ума,
и ее отвезли в лечебницу, на материк.
Что ж, она была нелюдима, похожая на туман,
и к ее пропаже каждый быстро привык.

Я оставил службу, покинув эти края,
не сказав на прощание нежной Марии ''люблю''.

Скорый поезд уносит мою печаль,
серебрятся вагоны, похожие на змею.

Здравствуй, Лондон.
Здравствуй, холодный дождь.

Я иду, прижимая к груди свой страшный секрет.
Как Мария сжимала в руке окровавленный нож.
И озлобленно-жутко смеялась в лицо сестре.

Джио Россо
KLUCHICK
Дмитрий Кедрин

Приданое

В тростниках просохли кочки,
Зацвели каштаны в Тусе,
Плачет розовая дочка
Благородного Фердуси:
"Больше куклы мне не снятся,
Женихи густой толпою
У дверей моих теснятся,
Как бараны к водопою.
Вы, надеюсь, мне дадите
Одного назвать желанным.
Уважаемый родитель!
Как дела с моим приданым?"

Отвечает пылкой дочке
Добродетельный Фердуси:
"На деревьях взбухли почки.
В облаках курлычут гуси.
В вашем сердце полной чашей
Ходит паводок весенний,
Но, увы: к несчастью, ваши
Справедливы опасенья.
В нашей бочке - мерка риса,
Да и то еще едва ли.
Мы куда бедней, чем крыса,
Что живет у нас в подвале.
Но уймите, дочь, досаду,
Не горюйте слишком рано:
Завтра утром я засяду
За сказания Ирана,
За богов и за героев,
За сраженья и победы
И, старания утроив,
Их окончу до обеда,
Чтобы вился стих чудесный
Легким золотом по черни,
Чтобы шах прекрасной песней
Насладился в час вечерний.
Шах прочтет и караваном
Круглых войлочных верблюдов
Нам пришлет цветные ткани
И серебряные блюда,
Шелк и бисерные нити,
И мускат с имбирем пряным,
И тогда, кого хотите,
Назовете вы желанным".

В тростниках размокли кочки,
Отцвели каштаны в Тусе,
И опять стучится дочка
К благодушному Фердуси:
"Третий месяц вы не спите
За своим занятьем странным.
Уважаемый родитель!
Как дела с моим приданым?
Поглядевши, как пылает
Огонек у вас ночами,
Все соседи пожимают
Угловатыми плечами".

Отвечает пылкой дочке
Рассудительный Фердуси:
"На деревьях мерзнут почки,
В облаках умолкли гуси,
Труд - глубокая криница,
Зачерпнул я влаги мало,
И алмазов на страницах
Лишь немного заблистало.
Не волнуйтесь, подождите,
Год я буду неустанным,
И тогда, кого хотите,
Назовете вы желанным".

Через год просохли кочки,
Зацвели каштаны в Тусе,
И опять стучится дочка
К терпеливому Фердуси:
"Где же бисерные нити
И мускат с имбирем пряным?
Уважаемый родитель!
Как дела с моим приданым?
Женихов толпа устала
Ожиданием томиться.
Иль опять алмазов мало
Заблистало на страницах?"

Отвечает гневной дочке
Опечаленный Фердуси:
"Поглядите в эти строчки,
Я за труд взялся не труся,
Но должны еще чудесней
Быть завязки приключений,
Чтобы шах прекрасной песней
Насладился в час вечерний.
Не волнуйтесь, подождите,
Разве каплет над Ираном?
Будет день, кого хотите,
Назовете вы желанным".
Баня старая закрылась,
И открылся новый рынок.
На макушке засветилась
Тюбетейка из сединок.
Чуть ползет перо поэта
И поскрипывает тише.
Чередой проходят лета,
Дочка ждет, Фердуси пишет.

В тростниках размокли кочки,
Отцвели каштаны в Тусе.
Вновь стучится злая дочка
К одряхлелому Фердуси:
"Жизнь прошла, а вы сидите
Над писаньем окаянным.
Уважаемый родитель!
Как дела с моим приданым?
Вы, как заяц, поседели,
Стали злым и желтоносым,
Вы над песней просидели
Двадцать зим и двадцать весен.
Двадцать раз любили гуси,
Двадцать раз взбухали почки.
Вы оставили, Фердуси,
В старых девах вашу дочку".
"Будут груши, будут фиги,
И халаты, и рубахи.
Я вчера окончил книгу
И с купцом отправил к шаху.
Холм песчаный не остынет
За дорожным поворотом -
Тридцать странников пустыни
Подойдут к моим воротам".

Посреди придворных близких
Шах сидел в своем серале.
С ним лежали одалиски,
И скопцы ему играли.
Шах глядел, как пляшут триста
Юных дев, и бровью двигал.
Переписанную чисто
Звездочет приносит книгу:
"Шаху прислан дар поэтом,
Стихотворцем поседелым..."
Шах сказал: "Но разве это -
Государственное дело?
Я пришел к моим невестам,
Я сижу в моем гареме.
Тут читать совсем не место
И писать совсем не время.
Я потом прочту записки,
Небольшая в том утрата".
Улыбнулись одалиски,
Захихикали кастраты.

В тростниках просохли кочки,
Зацвели каштаны в Тусе.
Кличет сгорбленную дочку
Добродетельный Фердуси:
"Сослужите службу ныне
Старику, что видит худо:
Не идут ли по долине
Тридцать войлочных верблюдов?"

"Не бегут к дороге дети,
Колокольцы не бренчали,
В поле только легкий ветер
Разметает прах песчаный".

На деревьях мерзнут почки,
В облаках умолкли гуси,
И опять взывает к дочке
Опечаленный Фердуси:
"Я сквозь бельма, старец древний,
Вижу мир, как рыба в тине.
Не стоят ли у деревни
Тридцать странников пустыни?"

"Не бегут к дороге дети,
Колокольцы не бренчали.
В поле только легкий ветер
Разметает прах песчаный".

Вот посол, пестро одетый,
Все дворы обходит в Тусе:
"Где живет звезда поэтов -
Ослепительный Фердуси?
Вьется стих его чудесный
Легким золотом по черни,
Падишах прекрасной песней
Насладился в час вечерний.
Шах в дворце своем - и ныне
Он прислал певцу оттуда
Тридцать странников пустыни,
Тридцать войлочных верблюдов,
Ткани солнечного цвета,
Полосатые бурнусы...
Где живет звезда поэтов -
Ослепительный Фердуси?"

Стон верблюдов горбоносых
У ворот восточных где-то,
А из западных выносят
Тело старого поэта.
Бормоча и приседая,
Как рассохшаяся бочка,
Караван встречать - седая -
На крыльцо выходит дочка:
"Ах, медлительные люди!
Вы немножко опоздали.
Мой отец носить не будет
Ни халатов, ни сандалий.
Если шитые иголкой
Платья нашивал он прежде,
То теперь он носит только
Деревянные одежды.
Если раньше в жажде горькой
Из ручья черпал рукою,
То теперь он любит только
Воду вечного покоя.
Мой жених крылами чертит
Страшный след на поле бранном.
Джинна близкой-близкой смерти
Я зову моим желанным.
Он просить за мной не будет
Ни халатов, ни сандалий...
Ах, медлительные люди!
Вы немножко опоздали".

Встал над Тусом вечер синий,
И гуськом идут оттуда
Тридцать странников пустыни,
Тридцать войлочных верблюдов.

1935
kontra
Остывая, сереет зола на костре,
Алой рябью покрылся восток.
Поутру поклонись уходящей сестре,
Брат мой Солнце, пылающий бог!
Звездный полог прими как почтительный дар
И для пущей и вечной красы
Пей расплесканный мною алмазный нектар,
Капли светлой небесной росы.
Серебристая ночь, уносящийся конь,
В гриве бледные ленты ветров.
Я бела, ты румян; я - зола, ты - огонь
В глубине запредельных шатров.
Я вдыхаю прохладный и мглистый полет
И несу на плече соловья.
То неправда, что сердце мое - словно лед
И не ведаю нежности я!

mayra
kontra
Мне искать не дано обходных путей
я затянут созвездием черных дыр
миновало - моя нелепая тень
не накроет отныне твой светлый мир
равнодушие самый надежный склеп
боль Иуды не стоит душевных трат
шакалью не кидают пшеничный хлеб
ты права во всем
а я виноват
ни собачий лай ни вороний грай
не способны теперь нанести урон
безмятежен твой обретенный рай
неприступен твой величавый трон
завершился любовный Армагеддон
подтвердив безупречность привычных схем
зарекаюсь влюбляться в святых Мадонн
мне теплей мой ад
чем чужой Эдем

Геннадий Нейман
kontra

Мы с тобою судьбою повязаны образом странным,
снова вышло началом, что я посчитала концом -
Ты мне даришь тюльпаны, а лучше дожди и туманы,
за которыми - солнце с веснушчатым детским лицом.

Мы до самого лета в разъезде, в разладе, в разлёте,
мы разбросаны жизнью по разным несвязным мирам,
ты ревнуешь меня к посторонним, друзьям и работе,
я уже не ревную - рубцы вместо резаных ран.

Кто кого опоил приворотным бессмысленным зельем?
Кто хотел и забыть, и забыться, да только не смог?
Март-зануда опять донимает тоской, как похмельем,
Ночь бросает спасательный круг – телефонный звонок.

Отпусти меня, я ведь тебя наконец отпустила,
Отпусти мне себя, как священник - чужие грехи,
я растратила - к чёрту - терпенье, и мудрость, и силу,
я уже не пишу sms-ки, и редко - стихи.

Подари - только раз - на прощание слякотный город,
где конвоем бредут за троллейбусами фонари,
где последнего снега - в горячке - распахнутый ворот,
и где вместо кампари – багряные пятна зари.

Мой неправильный, мой невозможный, и нежный, и пьяный,
вновь тебя неумело целует девчонка-весна,
а со мною уже навсегда - и дожди, и туманы,
и наивное солнце – с щекою, примятой от сна.

Холодова СВетлана
kontra
Ты - подходящая мне половинка,
Точней - подходящая неполовинка,
А целое общее - со стриженой рощей,
С висячим мостом,
С бродячим котом.
С рацией, францией, станцией и подстанцией
С глубокой сигнализацией
И камерами слежения
С высоким душенапряжением.
Со знаниями премногими,
С осознанными полудорогами
(Ибо истина - в сердцевине)
С занавесками, арабесками,
Мужскими и женскими,
Городскими и деревенскими,
С Татьянами и Ленскими.
Ну на что тебе еще поэтеска?
склонная расплываться в уксусе жемчужиной
И грузиться - а нужная ли
Терпкая нота в твоей вселенной -
седой и нетленной.


Ирина Егорова-Крекнина
Pages: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 50, 51, 52, 53, 54, 55, 56, 57, 58, 59, 60, 61, 62, 63, 64, 65, 66, 67, 68, 69, 70, 71, 72, 73, 74, 75, 76, 77, 78, 79, 80, 81, 82, 83, 84, 85, 86, 87, 88, 89, 90, 91, 92, 93, 94, 95, 96, 97, 98, 99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107, 108, 109, 110, 111, 112, 113, 114, 115, 116, 117, 118, 119, 120, 121, 122, 123, 124, 125, 126, 127, 128, 129, 130, 131, 132, 133, 134, 135, 136, 137, 138, 139, 140, 141, 142, 143, 144, 145, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 152, 153, 154, 155, 156, 157, 158, 159, 160, 161, 162, 163, 164, 165, 166, 167, 168, 169, 170, 171, 172, 173, 174, 175, 176, 177, 178, 179, 180, 181, 182, 183, 184, 185, 186, 187, 188, 189, 190, 191, 192, 193, 194, 195, 196, 197, 198, 199, 200, 201, 202, 203, 204, 205, 206, 207, 208, 209, 210, 211, 212, 213, 214, 215, 216, 217, 218, 219, 220, 221, 222, 223, 224, 225, 226, 227, 228, 229, 230, 231, 232, 233, 234, 235, 236, 237, 238, 239, 240, 241, 242, 243, 244, 245, 246, 247, 248, 249, 250, 251, 252, 253, 254, 255, 256, 257, 258, 259, 260, 261, 262, 263, 264, 265, 266, 267, 268, 269, 270, 271, 272, 273, 274, 275


Для просмотра полной версии этой страницы, пожалуйста, пройдите по ссылке: Лирика
SoftoRooM © 2004-2024