Алена Березовская

Очень простые стихи,
но очень сложные чувства


О виртуальности

Безмолвные строки,
но смысла в них много...
Смешные улыбки : – )
скрывают тревогу...
Боязнь удержать
то, что мы и не держим...
Боязнь потерять
это чувство надежды...
И странный порыв
наши души пугает,
а тело горит
и объятий желает...
Но прячется вздох...
Вместо слов только точки...
Разговор – без конца,
Но кончаются строчки...
*********

Роберт Рождественский

* * *

Не убий!—
в полумраке
грошовые свечи горят...
Из глубин
возникают слова
и становятся в ряд.
Если боль
и набухли кровавые кисти рябин,
если бой,—
кто услышит твое:
«Не убий..»?
Мы слышны
только самым ближайшим
друзьям и врагам.
Мы смешны,
если вечность
пытаемся бросить к ногам.
Есть предел
у цветка,
у зари
и у сердца в груди.
Мир людей.
И над каждым библейское:
«Не укради!..»
Мир
дрожит,
будто он искупался
в январской воде...
Надо
жить!
У последней черты.
На последней черте.
Думать всласть.
Колесить, как товарный вагон
И не красть.
Разве что —
У богов.
Огонь.
*******

Е. Ярошевская

* * *
Я ваш ангел-хранитель с кофейною чашкою в пальцах,
Я – смотритель всех утренних снов с бутербродом в руке,
Я секундная стрелка подъёма, я с тактом, как в танцах.
Не божись, не боись девы с нимбом в короткой тоге.
Вы такой! Нету слов, но остались, как прежде, вопросы,
Ваша память вполне сотрясение ветра в мозгах,
Вас ведь надо чуть-чуть по чуть-чуть, вымеряя, как дозы…
Избегаю домашних неврозов я с чашкой в руках.
**********

Балаева Ольга

* * *
Друг познается в беде.
Если случилось горе,
Друга ты ищешь везде.
Друг познается в споре.

Друг познается в споре:
Он уважает твои
Кредо и априори.
Друг познается в любви.

Друг познается в любви,
С другом - вы любите вместе,
С другом - вы пара лавин.
Друг познается в чести.

Друг познается в чести:
Душу чтоб тронуть твою,
Он не прибегнет к лести.
Друг познается в бою.

Друг познается в бою,
Он защитит тебя страстно.
(Честное слово даю!)
Друг познается в счастье.

Друг познается в счастье,
В радости, - как нигде...
Ну и, конечно, знайте:
Друг познается в беде.

РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ «СТЫДЛИВЫЕ»
С вашей кожей —
как ни старается —
ни один загар
не может справиться.
Потому что кожа ваша
нежная, —
профессионально краснеющая...
Тихо от всего отстраняетесь
(совестно прослыть вдруг
настырными).
Вы ведь не боитесь,
вы
стесняетесь.
Вам ведь не страшно,
вам —
стыдно.
Стыдно
защитить слабого,
мнение иметь
совестно,
стыдно не хвалить
тщеславного,
неудобно с подлецом
ссориться.
Совестно сказать глупому,
что он глуп!
Что это —
надолго!
Стыдно в драку лезть
крупную,
а в мелкую —
совсем неудобно...
Бедные,
как вы только терпите?!

Сколько в вас
святой терпеливости!..
Из стыдливости
плохого вы не делаете.
И хорошего тоже —
из стыдливости.
Вы живёте,
вы извиняетесь,
улыбаетесь печально и пустынно...
Нет,
вы не боитесь,
вы
стесняетесь.
Вам ведь не страшно,
вам —
стыдно...

Добрые,
других не укоряющие,
милые,
стеснительные вечно,
удобные,
со стыда сгорающие,
люди-людишки.
Человечки.

Из старой советской поэзии...
***********************
Роберт Рождественский. Отъезд


Уезжали из моей страны таланты,
Увозя с собой достоинство свое.
Кое-кто,
Откушав лагерной баланды,
А другие –
За неделю до нее.

Уезжали не какие-то герои –
(Впрочем, как понять: герой иль не герой?..).
Просто люди не умели думать
Строем, –
Даже если это самый лучший
Строй…

Уезжали.
Снисхожденья не просили.
Ведь была у них у всех одна беда:
«Шибко умными» считались.
А в России
«Шибко умных»
Не любили никогда!..

Уезжали сквозь «нельзя» и сквозь «не можно»
Не на год, а на остаток дней и лет.
Их шмонала
Знаменитая таможня,
Пограничники, скривясь, глядели вслед…

Не по зову сердца, –
Ох, как не по зову! –
Уезжали, –
А иначе не могли.
Покидали это небо.
Эту зону.
Незабвенную шестую часть земли…

Час усталости.
Неправедной расплаты.
Шереметьево. Поземка.
Жесткий снег…
…Уезжали из моей страны таланты.
Уезжали,
Чтоб остаться в ней навек.

Расписание на апрель:
Передумать все мысли вслух,
Руки вымазать в акварель,
Птицу выслушать. Лучше двух.

Настроенье настроить на
Беззаботность и даже без
Толку, проку читать роман
Или главы - пустых небес.

Разбираться в чужой судьбе,
Разбирать толстощекий шкаф,
Завязать - переменами дел -
Безнадежно беспечный шарф,

Ну, и прочая канитель...
Не планировать каждый шаг.
Расписание на апрель:
Просто жить. И весной дышать.

© Ольга Мешковская-Пятакова

Однажды закончится лучшая книга, любимая песня утихнет дождем, рассвет догорит красно-пепельным мигом, и мы постепенно куда-то уйдем. Сотремся с полей, городов и домишек, росой испаримся в горах и лесах, и станем до неба хоть чуточку ближе - возможно, звездой в любопытных глазах.

Однажды закончится громкая вечность, слова, будто капли, стекут в водосток, всё то, что дарила лихая беспечность, закончится точкой изломанных строк. Поклявшийся быть лишь с тобою навеки легко отречется от брошенных фраз. А нам не впервой - зачеркнуть человека, ведь кто-то такой же зачеркивал нас.

Однажды не станет ни слёз, ни надежды, все страхи погибнут в космической тьме, мы сбросим себя как плохую одежду, что впору оставить пустой кутерьме. Все наши несчастья лишатся историй, все наши мечты потеряют свой лик. Всё станет неважным: и счастье, и горе, и вещи, и бедность, и долг, и должник

Однажды закончится всё, кем мы были, наш завтрашний день больше к нам не придет. Мы жили в вещах, задыхаясь от пыли, хватали людей – может, этот спасёт? Себя забивали всем нужным и модным, всегда под завязку, всегда про запас. А нужно любить эту жизнь за сегодня, за эту минуту, за это «сейчас».

(с) Deacon

— Доктор, я болен.
— Голубчик, а чем вы больны?
— Слух мой ослаб —
Я не слышу шептанья Луны,
Хохота трав,
Бормотанья подземных корней.
Переговоры ворчливых прибрежных камней…
Нем и обычно болтливый берёзовый лист,
Птиц мне не слышно — лишь щебет какой-то и свист…
Доктор, я болен.
А может, схожу я с ума?
Зренье упало.
Я вижу лишь только дома,
Сумки, людей и автобусы, стены церквей…
Гномы исчезли!
Нет эльфов, русалок, нет фей!
Где домовой, что под лестницей жил за стеной?
Доктор, мне страшно, такое впервые со мной.
Доктор, скажите, недуг мой — он неизлечим?!
— Что Вы, голубчик, для страха не вижу причин.
Раньше, любезнейший, были серьезно больны.
Полноте, бросьте. Какие шептанья луны…

Наталья Филиппова

Маленький робот грустно глядит на звезды,
Щелкает слайды огромных цветных пучин,
Пробы берет: "Не воздух, опять не воздух",
Жадно глотает космические лучи.

Робот с рассвета испытывает тревогу,
Но все равно — работа главней всего.
Роботу кажется, ночью он вспомнил Бога,
Мягкого Бога, совсем не похожего на него.

Робот стоит и фиксирует данные против правил,
Звезды мигают, как будто софиты из-за кулис,
В цифрах шифровки: "Почто ты меня оставил?
Где моя роза, Господи? Где мой лис?"

Строгие факты твердят ему четкое: "Бога нету",
Звезды совсем обратное говорят.
Вот он сейчас свою приберет планету,
Ну а потом, пожалуй, отправится проверять.


© Мария Хамзина

Покуда нам дано немного,
не суть - родными или Богом,
рассветом, вышедшим из углей,
судьбой, что дергает как куклу,

Покуда нам дана хоть малость,
не важно, юность или старость,
дорога, бьющаяся в двери,
в кресте сверкающая вера,

Покуда рядом есть хоть кто-то,
кто ждет тебя, а не банкноту,
кто греет сердцем, а не спичкой,
и с кем ты сам не по привычке,

Есть смысл идти и не сдаваться.
Не ради слухов и оваций,
не ради вещи в магазине,
не ради славы и гордыни

А ради мелочи... Огромной,
что не вместить в квартире съемной,
ни в кошелек и не в карманы,
а только в сердце, там, где раны,

И эта мелочь как пшеница
Взойдет надеждой до границы
Где ночь встречается с рассветом,
И станет чудом, счастьем, летом.

(с) Deacon

Чем сильней заносит, чем тише едем. Лошадь та, что сдохла, была не наша. Маша улыбнулась, ушла к медведям, ни о чём не думает. Будь как Маша. Кто снижает скорость, тот ближе к цели. Тянем время - тонкое легче рвётся. На печи лежит чурбаном Емеля, коромысло смысла на дне колодца. По реке - челны, но к утру, однако, тают, растворяются сном туманным. Дед Мазай достал из воды собаку, пса назвали злобного - Атаманом. Знал Кощей про Смерть на конце иголки. Пнули теремок. обвалилась Башня...
Вместе собираются все осколки.
Становиться целыми очень страшно...

Екатерина Агафонова

Зелёный, обшарпаный, старенький поезд…
Я каждый вагон расцелую глазами…
Отправь меня в Детство, где травы по пояс,
Где дождь размывает запретные грани…

Где можно чумазой из мокрого сада
Явиться под вечер к воркующей печке,
Уверенной твёрдо, что мне будут рады —
Промокшей до нитки заблудшей овечке…

И россыпи яблок в девчачьем подоле,
Сокровищем бабушке в тёплые руки!
В ведёрке царапины вымыть от боли…
Мелодией сна уничтожить все звуки…

В пуховых подушках проснуться счастливой
Под взглядом, в окно постучавшего, клёна…
Обои в цветочек уютностью милой…
С рождения, кажется, с ними знакома…

Зелёный, обшарпаный, старенький поезд
Меня на перроне сегодня оставил…
Уехал к тем травам, что были по пояс,
В яблочной памяти грустью растаял…

София Егорова

Время, издыхающая змея,
путается в петлях.
Что осталось мне от того огня —
только пыль да пепел.

Смотрит, как рождается день, звонарь
с колокольной башни.
Что мне в мире том — лишь туман да хмарь,
след золы вчерашней.

Но звонарь поплёвывает в ладонь,
пробует канаты.
Может, он когда-то, давным-давно,
хотел стать пиратом?

И летит, летит колокольный звон
над землёю сонной,
и ему в ответ вторят в унисон
соловьи да совы.

Сквозь туман идёт, едва рассвело,
тенью отрешëнной
ангел смерти — вороново крыло —
за моей душою.

Ангел смерти, омутные глаза,
отдохни с дороги.
Глянь, как в небе плещется бирюза
и танцуют боги.

А над пеплом папоротник цветёт —
до чего же дивный!
И рассвет встаёт, и земля поёт
колокольным гимном.

Не коснётся меч ни души моей,
ни росы в крапиве.
В вышине плывут стаи кораблей
так неторопливо.

…На краю миров, в глубине времён
наступает вечер.
Ангел и звонарь пьют хороший ром,
обсуждают вечность.

Пусть летит, летит колокольный звон
и не смолкнет вскоре.
Ангел спит. Звонарь, щурясь в горизонт,
думает о море.

© Эльвира Суздальцева