Алена Березовская

Очень простые стихи,
но очень сложные чувства


О виртуальности

Безмолвные строки,
но смысла в них много...
Смешные улыбки : – )
скрывают тревогу...
Боязнь удержать
то, что мы и не держим...
Боязнь потерять
это чувство надежды...
И странный порыв
наши души пугает,
а тело горит
и объятий желает...
Но прячется вздох...
Вместо слов только точки...
Разговор – без конца,
Но кончаются строчки...
*********

Роберт Рождественский

* * *

Не убий!—
в полумраке
грошовые свечи горят...
Из глубин
возникают слова
и становятся в ряд.
Если боль
и набухли кровавые кисти рябин,
если бой,—
кто услышит твое:
«Не убий..»?
Мы слышны
только самым ближайшим
друзьям и врагам.
Мы смешны,
если вечность
пытаемся бросить к ногам.
Есть предел
у цветка,
у зари
и у сердца в груди.
Мир людей.
И над каждым библейское:
«Не укради!..»
Мир
дрожит,
будто он искупался
в январской воде...
Надо
жить!
У последней черты.
На последней черте.
Думать всласть.
Колесить, как товарный вагон
И не красть.
Разве что —
У богов.
Огонь.
*******

Е. Ярошевская

* * *
Я ваш ангел-хранитель с кофейною чашкою в пальцах,
Я – смотритель всех утренних снов с бутербродом в руке,
Я секундная стрелка подъёма, я с тактом, как в танцах.
Не божись, не боись девы с нимбом в короткой тоге.
Вы такой! Нету слов, но остались, как прежде, вопросы,
Ваша память вполне сотрясение ветра в мозгах,
Вас ведь надо чуть-чуть по чуть-чуть, вымеряя, как дозы…
Избегаю домашних неврозов я с чашкой в руках.
**********

Балаева Ольга

* * *
Друг познается в беде.
Если случилось горе,
Друга ты ищешь везде.
Друг познается в споре.

Друг познается в споре:
Он уважает твои
Кредо и априори.
Друг познается в любви.

Друг познается в любви,
С другом - вы любите вместе,
С другом - вы пара лавин.
Друг познается в чести.

Друг познается в чести:
Душу чтоб тронуть твою,
Он не прибегнет к лести.
Друг познается в бою.

Друг познается в бою,
Он защитит тебя страстно.
(Честное слово даю!)
Друг познается в счастье.

Друг познается в счастье,
В радости, - как нигде...
Ну и, конечно, знайте:
Друг познается в беде.

Стояла очередь за радостью...
Там продавались чудеса...
Там торговали даже жадностью,
Товар ушёл за полчаса.

Стояли женщины за нежностью.
Да что стояли?! Напролом!
Большая очередь за внешностью,
Намного меньше за умом.

Купить любовь могли влюблённые,
Коль деньги есть - любой каприз!
Свободу купят разведённые,
За лавры платит вокалист.

За славой бездари гоняются -
Талант сегодня ни по чём.
Там злые хищно улыбаются
За чьим-то преданным плечом.

Там продают высокомерие...
Мужчины тоже хороши -
Они за женское доверие
Платили жалкие гроши.

Там шум и гам... Там покупаются
Права... дипломы... и авто.
За лицемерием толкаются
И лишь «за совестью»... никто...

Татьяна Олексийчук

Сказать бы себе, обернувшись на юность, что жизнь – это просто: бери и живи. Не нужно искать безупречное счастье, сгорать от ревнивой и жгучей любви, придумывать людям мотивы их действий, оправдывать шрамы от брошенных фраз. Ведь с истинно близким легко и понятно - ни монстров, ни страхов, но он тебя спас.

Сказать бы, что счастье не может быть вечным – не верь в этот лживый цветной эталон. Наш век не приемлет признаний ошибок, что где-то сломался и был побежден. Но часто за смехом скрываются слезы, под лейблами - раны, за песнями – вой. Нормально грустить, ошибаться и падать. Важнее вставать и расти над собой.

Сказать бы, что дом – не коробка, где вырос, а место, где сердце находит уют. Река не способна похвастаться крышей, но, может, есть мост, на котором нас ждут. Ярчайшие окна – глаза твоих близких, важнейшие метры – шаги до вершин, а самые лучшие вещи – не вещи, а то, что положишь на полку души.

(с) Deacon

Вот и осень в ухо шуршит медово, давит листья в крошку подошвой кед. Пахнет влагой, пылью и сенным стогом, холст небрежно рудым мазком задет.
Вот и осень шепчет на ухо песни про бисквиты в кухне и пряный чай. И про то, как ангел из мира бестий не жалел тебе своего плеча,
Тёплых сказок, пледа и нервов тоже, и всегда баюкал в руках, как мать, прикасаясь к белой молочной коже и с щеки волос убирая прядь.
И сжимая в крепких тисках до воя, ограждая молча от слёз и лжи, чтобы чутко билось внутри живое, чтобы им училась ты дорожить.
Берегла надёжнее и сильнее, чем в яйце иголку хранил Кощей. Ты искала долго того, кто греет и спасает светом от тьмы ночей.
Ты искала долго того, кто видит, как извилист путь был с рожденья твой, как тебе не нужен был смелый лидер, чтоб решал проблемы и вёл домой,
Как ждала веками того, кто примет неизбывно волчью больную суть, и любовь осколком, стихи навылет, и желанье словом в пылу пырнуть.
Ты искала долго того, кто знает, каково держать миллионы тайн, даже если вера внутри сгорает, а из глотки рвётся тревожный лай.
Так привычно думать, что каждый ранит, что заменит горечь нектар сластей. Этот ангел нимб свой несёт в кармане и готовит кофе к утру в постель.
Этот ангел видел десятки казней, но поёт младенцем, познавшим жизнь: каждый вдох — чудесен, касанье — праздник, лёгкий ветер точно горячий бриз...

...Вот и осень в ухо шуршит медово про объятья в спальне и пряный чай. Этот ангел вечно даёт мне повод

Замечать любовь
В небольших
Вещах.


© Майская

Чтоб прожить эту жизнь, не лишившись рассудка,
для кого-то святым, для кого-то ублюдком,
для кого-то примером, не факт, что хорошим,
для кого-то - обычным бесцветным прохожим,
стоит помнить, что жизнь начертила границы,
и не стоит ломаться во имя синицы,
и рыдать, что журавль не всегда на ладони.
Нужно просто идти, не согнувшись в поклоне,
а, смеясь, что рассвет заглянул в твою яму,
несмотря на кредиты, долги, килограммы,
твоих новых и бывших, мосты и причалы...
Если даже рассвет начинает сначала,
значит, стоит и нам, столь дурным и нелепым.
Значит, стоит и нам поучиться у неба.

(с) Deacon

Рыбье мрачное безголосье,
Небывалые птичьи перья –
Море много чего приносит,
Если выйти с утра на берег.

Глянешь в бездну – растут кораллы,
Не найти ничего красивей!
Взгляд поднимешь – идет корабль,
Машет с борта пройдоха Сильвер.

Замирая меланхолично
На зализанной голой гальке,
Слышишь дальнюю перекличку,
Скрип уключины, скрежет гайки,

Шелест выцветшей парусины,
Оборвавшийся треск бечевки –
В общем, все, что придумать в силах,
Все, что можешь представить четко.

Ты умеешь такое, вот и
Не спеши, задержись подольше,
Населяя пустые воды
Кораблями купцов и дожей,

Извлекая из синей бездны
Все морские дары и тайны…
Ты ведь знаешь, мой друг любезный,
Что пришел сюда не случайно.


© Рен Арт

Быть светом - трудное ремесло. Умело правит коней возница, и, день за днём, испокон веков по небу катится колесница. Скрипят колёса за кругом круг, сверкает грива коней Даждьбога.
Но как бы не был силён конунг,
быть светом даже для Солнца много.
На помощь Солнцу приходит Навь, у Нави звёзды в холщёвой сумке, и чёрный плед и горячий чай, зелёный, с листьями незабудки.

Звенит звонок, прогоняя сны, по дому носятся птичьи трели и сонный Велес, ворча в усы, звенит ключом, открывая двери: - Кого нелёгкая принесла в ночное время в чертоги Бога? В траве, как бисер, блестит роса и Осень топчется на пороге и шепчет, я принесла дары. В карманах бархатцы и бузульник, в руках охапка сухой листвы, в корзине мёд и горячий курник.
Смеётся Бог, хороши дары, ну что ж, посмотрим, на что способна. Владей природой до той поры, пока Зима не заглянет в окна. Расставив банки и взяв мольберт мешает Осень в палитре краски, багрянец, охра и горицвет, пыльца от крылышек пестроглазки.
Мир наполняется волшебством,
Раскрашен лес, и луга и вереск.
По небу катится колесо, с рекой в молчанку играет Велес.
Реке неловко, но всё ж молчит, кто будет спорить с суровым богом.
А осень, кисть обмакнув в лучи,
Зарю рисует на небосклоне.


© Эльче27

Каморка, в ней книги битком, комод.
Сюда не придут друзья.
И в Нарнию старый задраен вход.
Ты – взрослый – тебе нельзя.

Ты взрослый. Ты снова пошёл в кино.
Один. Ну и что? Пускай.
Вот чайник, кровать, перед ней окно.
И, кажется, ночь близка.

Тебе бы в герои, да век не тот.
Осталось смотреть в закат.
Тебе бы кого-то, кто верно ждёт.
Но это потом, пока…

Латаешь и шьёшь для души тряпьё.
Свернулась у ног мечта.
Ты мог бы узнать, приютить её,
Да вера уже не та.

А там, во дворе фонарей конвой,
Как табор ночных костров.
Ты ночь полюбил за её покой.
Ты больше не видишь снов.

Пока не забылся, последний шанс:
Раз можешь гореть – гори.
Как пусто на улице в этот час,
Так пусто сейчас внутри.

Пока не уснул – распахни окно.
И просто начни дышать.
Каморка, работа, потом - кино.
Ловушка. Куда бежать?

Тебя бы в герои, но ты устал.
Несчастный, ничей и злой.
Вот только кому-то, кто долго ждал,
Не нужен никто другой.

© Анастасия Билощина

Бог отправляет чудо с пометкой «срочно».
пусть доставляют хоть утром, хоть поздней ночью,
пусть сквозь бураны и вьюги пройдут к порогу,
в руки дадут или бросят небрежно в ноги.

Бог отправляет чудо. второй раз за день.
почтой России, и-мейлом, улыбкой в чате,
солнечной россыпью в лужах, в медовом торте,
в хмуром дожде, что в финальном затих аккорде.

Бог отправляет чудо. опять впустую.
ты пробегаешь мимо, слепой, сутулый.
горечь, усталость, грусть забивают память.
Богу приходит:

чудо
нельзя
доставить.

© Deacon

Открыв комод, пошарив наугад, достав бутылочный корабль и шляпу, Октябрь накинул бархатный пиджак. Оставил дверь открытой и куда-то, смеясь, умчался сквозь толпу и гарь, сквозь призму радужных надежд и судеб. Влюбленный в осень, солнечный Октябрь любил гулять неведомым маршрутом. Вокруг него плескалась суета, прохожие спешили восвояси, мигал фонарь, носилась детвора, таксист глядел в смартфон на чьи-то страсти. А он шагал и улыбался всем. Котам бездомным подсыпая Вискас. Не сетуя ни сколечки совсем, что время затерялось где-то в мыслях.

Он помнил - было всё уже не раз. Глинтвейном и ванилью пахли кухни, кружился в воздухе разлитый кем-то джаз, на чердаках копились пыль и рухлядь.
Был кто-то счастлив, кто-то угнетён. Водоворотом чувств искрились взгляды. Смотрел Октябрь на город-пантеон, лежащий у подножья эстакады. И в этом не было ни боли, ни тоски, хотя он знал - придёт пора прощаться. Октябрь сидел на пирсе у реки и продолжал блаженно улыбаться.

Он вспоминал про прошлый свой визит - столкнулись с Ноябрём почти случайно и просидели трое суток у Лилит за рюмкой коньяка и чашкой чая. Тогда смешалось всё в один клубок - снежок с листвой, морозец с бабьим летом. Ругались все. Им было невдомёк, что парни виделись сто лет назад при этом.

Ну, а теперь - пешком по мостовой, вдоль красочных витрин и темных бровок. Октябрь шагал, как Мидас золотой, касаясь лавок, окон, остановок. И засыпала всё собой листва, меняя грусть на призрачную радость. И город был в плену у Октября и в этом находил свою отраду...

Увы, но время - исчезающий фантом. Дожди затянут грустью парк и даль. Прихожие очертят мир зонтом. Подует в спину яростный Мистраль.
И оглянувшись на прощание раз, махнув рукой, уйдёт в туман Октябрь, оставив на пустынном берегу из фетра шляпу и бутылочный корабль.

©Мила Иньянь

Ты хотел быть великим. Столько невзгод прошёл:
Подливал в кубки яд и в спину колол ножом.
Наконец ты достиг вершин и на трон залез,
Но корона всегда имеет немалый вес.

Она давит на душу, сжавши её в тисках,
И внушает тебе животный, звериный страх,
И вселяет сомненье в разум, что нынче слаб.

Ты теперь не правитель – просто короны раб.

И исходу такому сам ты ничуть не рад,
Ты боишься, тебе подсыплют в напиток яд.

Ты хотел быть великим, только не мог понять,
Что не каждый король корону силён поднять.

Бетси Гуд