Так получилось, что по окончании конференции народ, в основном, быстро разъехался, но немногие по разным причинам задержались на сутки-несколько. У кого-то так авиарейсы сложились, кто-то продолжил переговоры, кто-то решил прихватить пару дней, чтобы посмотреть местную экзотику.

А поскольку люди все давно друг с другом знакомые, друг другу приятные, то собираемся мы на следующий день в местном ресторанчике за общим столом: они называют это “ланч”, а по-нашему так это был ужин. В общем, сидим за столом : 2 китайца (глава фирмы и его зам), американец, русский я и двое японцев от принимающей стороны: президент фирмы и одна из его сотрудниц среднего звена, отвечавших за оргвопросы по конференции. Сидим, кушаем, никого не трогаем, как и полагается нормальным евро- и просто азиатам. Кроме американца.

Ему просто сидеть в хорошем месте, с хорошей едой и любой желаемой выпивкой, в достойной компании — категорически мало ! И чего-то его дёрнуло начать окружающий народ, типа, учить демократии. Вернее, к этому как-то само подошло. Я детали и даже основную канву опущу, чтобы не загромождать изложение. Потому что суть не в этом. Суть дальше, и до нее надо добраться. Американец с чего-то помянул Клинтона: типа не должен человек на таком посту позволять себе эпизод с Моникой. Дитя природы японец деликатно уточняет: почему бы и нет? - дело-то житейское. Вот, мол, помнишь такого-то (называет их общего с американцем знакомого по совместному бизнесу), так тот вообще ни одной юбки не пропускал, и делу это никак у него не вредило и вроде даже в чем-то помогало. И работник был хороший и чем-то там доруководил до самой пенсии, и все его любили и уважали. Американец отвечает: оно, конечно, так, но в Америке так нельзя. На мягкое "почему" японца, секунду подумав, отвечает: нельзя, потому что так принято, что нельзя.

Тут подключаются китайцы и вспоминают, что у их императоров было сколько-то жён и еще сколько-то много официальных наложниц. Не считая, понятно, неофициальных, потому что они тут же по самому факту события становились официальными. То есть порядок соблюдался, без порядка никак, и с этим все согласны. А почему нельзя — не понимают, но на американца не давят. Потому, думаю, что азиаты и так воспитаны.

Ладно. Не будучи понятым в своих хороших чувствах, американец переключается на меня и китайцев. Меня спрашивает: “Конечно, наша пресса (его, то есть, американская) в последнее время стала много себе позволять, и уже на все 100 мы ей не доверяем. И у нас есть свое мнение. И я некоторые свои выводы хочу проверить. Так вот мне интересно: какая оценка у российских людей российских вождей ? Давай так: я называю фамилию, а ты (я то есть) без лишних слов говоришь да или нет, позитивная оценка или негативная ?” И называет первого:
- Хрущев. Позитивный или негативный ?
Я отвечаю:
- Если одним словом, то смешной.
Американец:
- Не понимаю, как это ? У нас он считается диктатором.
Я удивляюсь средне, но отвечаю:
- Кем-кем, а диктатором его у нас народ не считает никак, скорее, как я и сказал, недалеким и смешным. Что и доказало его смещение группой ближайших друзей и соратников очень скоро.

- Ладно, едем дальше: Ленин.
Я отвечаю:
- Раньше, понятно, был полный позитив, но сейчас мнения сильно разделились, нет единства мнения в народе пока что. Хотя, на мой взгляд, позитивного отношения больше".
- Сталин.
Отвечаю:
- Тоже нет единства мнения. Хотя раньше отношение было сильно в негативную сторону, сейчас, скорее, смещается в сторону позитива".
- Горбачев.
- Сам лично документов не видел и обследований не проводил, но в народе, на мой взгляд, отношение как к человеку, сильно приложившему руку к предательству интересов страны. И любви, соответственно, никакой к нему нету".
Американец:
- Как так ? Он же вам демократию принес, он же лауреат нобелевской премии !
Отвечаю:
- Не знаю, как так получается, но вот как есть, так тебе и отвечаю. А ты как, - спрашиваю, - к Обаме относишься ?"
Американец отвечает в том смысле, что к Обаме много претензий, и много чего делает неправильно, и вообще люди сильно недовольны..
- Как так, - спрашиваю, - он же демократ и нобелевский лауреат ?
В общем, не получил я вразумительного ответа, и разговор стал затихать. Ну и ладно. Я его и не начинал.

Как американец китайцев пытался достать, опускаю, чтобы не перегружать материал. В общем, они его мягко послали. Ответили в том духе, что демократии у них вроде в американском понимании нет, а руководство вполне себе адекватное; а именно, есть неясно какая, но четкая система выборов этого руководства другим руководством, и в общем всё работает без сбоев. А если они - народ, - будут вмешиваться сильно, как призывает американский партнер, то порядка не будет. В общем, как-то так, хоть не очень демократично, но их устраивает.

Американец обращается к японцам-хозяевам застолья: как, мол, у них выборы руководства происходят: демократично или нет? Реально народ на выборах что-то решить может или как? Японцы отвечают, что реально народ на выборах повлиять ни на что не может.

- Стало быть, партии все решают ?
- Да, партии в лице их партийных руководств.
- А все-таки хоть как-то масса повлиять может ?
Японцы дружно мотают головами, смеются вежливо и говорят “нет, невозможно это".

И вот тут, уважаемые камрады, измученный непониманием окружающих его азиатов, амер задаёт вопрос: "А как, мол, руководителя своего, - кто он там у вас - президент или премьер? - премьер! - народ японский уважает или как?" И тут японская дама, руководитель среднего звена в фирме, руководимой присутствующим здесь же президентом этой фирмы, даже не посмотрев на своего президента, не спросив у него ни его мнения и вообще разрешения высказаться, отвечает:
- Нет, не уважает!

Я обратил внимание в этом месте и был сильно удивлен, что она даже не сочла нужным ни посоветоваться со своим шефом, ни слова попросить, как-то очень не по-японски это получилось. Но Остапа уже понесло, и амер задает напрашивающийся вопрос: Почему ? - и получает ответ молодой (относительно) и несерьезной (относительно) дамочки: "Потому что он (премьер) - американская собака!"...
Дословно, камрады: “Americans’ dog!”… То есть дословно: "собака американцев”...

Американец, наконец, затыкается, и повисает пауза из “Ревизора” Гоголя… Назвать живого человека, тем более старшего по званию, собакой - это очень сильно не по-японски… А с японской спецификой все присутствующие, в том числе и американец, в различной степени знакомы...

С паузой справляется быстро, но не сразу, и не сразу попадает языком в слова, и не знает, куда и что говорить, и обращается уже к своему приятелю-японцу, который президент своей фирмы: мол, я понимаю, что есть разные мнения, они даже не могут и не должны не быть разными, и мы услышали одно из них, ну, а какие есть другие мнения в Японии на этот счет? И японский президент японской фирмы, спокойно и не задумываясь (а мы все, кроме американца, при этом ещё едим, потому что вкусно, питательно и необычно, и заведение хорошее, и компания приятная), ему отвечает, дословно:

- Нет других мнений, так вся Япония думает, - потом добавляет - ну, наверное, есть несколько политиков - ближайших коллег и друзей премьера, - они, может быть, думают несколько иначе. А все остальные японцы думают именно так: “Americans’ dog”…

Пауза Гоголя сказать, что накрыла американца, - это ничего не сказать. Вежливые китайцы плавно перевели разговор на что-то другое. Что-то очень не обязательное (что для китайцев не характерно - болтать ни о чем). Американец по привычке подтявкивал, но никакого огня в его глазах уже не было..

И понял я тут, почему японская дамочка - руководитель среднего звена - даже не подумала в присутствии шефа посоветоваться с ним по щепетильному вопросу. А это очень и очень не по-японски. А не по-японски японцы не поступают. Потому что японцы характерны именно тем, что поступают именно по-японски. Потому она это сделала, что не о чем там, по их обоюдному мнению, было советоваться и ничего щепетильного здесь для них не было! Какая щепетильность, если так думает вся Япония...

Есть в Японии потрясающие вещи, и некоторые из них я видел: и сад камней Рёандзи, и гору Фудзи, и бонсаи, и вообще природу, и ставшие там почти повсеместными унитазы с подогревом и нижним обмывом для мужчин. Всё это действительно потрясает.

Но вот это единое “Americans’ dog” меня потрясло еще больше, уважаемые камрады.

Потому что увидел я воочию, что в невероятных успехах нашей российской пропаганды заслуга не только нашей российской пропаганды, но и обычная жизненная реальность, которую наши американские партнеры не один десяток лет вбивают по всему миру, и мир это видит.

Примечание: время, место и обстоятельства события, состав и звания участников вплоть до половой принадлежности и т.д. не указаны и даже сознательно искажены, дабы не повредить никак нашим японским коллегам. Нам-то хорошо, а им там еще жить. Однако, общие пропорции события и его деталей, по возможности, сохранены для адекватных передачи и восприятия сути и направленности процессов.

Грани.Ру: reestr.rublacklist.net/search/?q=grani
Каспаров.Ру: reestr.rublacklist.net/search/?q=kasparov
ЕЖ: reestr.rublacklist.net/rec/3151
Kavkazcenter: reestr.rublacklist.net/search/?q=kavkazcenter
Цензор.Нет: reestr.rublacklist.net/search/?q=censor.net.ua

К нам пришло письмо-донос на соседа. Живем в такое время, что не поймешь — правда так пишут или троллинг pic.twitter.com/OBMP6r59bY

— РосКомСвобода (@RuBlackListNET) November 4, 2015

1. Однажды Екатерине Великой был представлен адмирал Василий Чичагов, одержавший несколько блестящих морских побед в ходе русско-шведской войны 1788-1790 годов. Императрица милостиво приняла его и попросила рассказать о сражениях. Адмирал сначала смущался, но затем увлекся и рассказывал все более оживленно. Наконец, он разгорячился так, что начал кричать, махать руками и употреблять нецензурные выражения, являвшиеся нормой на флоте.
В какой-то момент Чичагов по лицам придворных понял, что натворил, и упал перед Екатериной на колени:
- Виноват, матушка, Ваше императорское Величество...
- Ничего, ничего, — невозмутимо ответила Екатерина, - продолжайте, Василий Яковлевич, я все равно в ваших военно-морских терминах не разбираюсь!

2. Генерал Федор Михайлович Шестаков был удивительным человеком — за 40 лет военной службы он ни разу не был в Петербурге, и в первый раз прибыл в столицу для оформления документов об отставке.
Генерала представили императрице. Екатерина II была удивлена, что впервые увидела столь заслуженного военного, и заметила:
- Как же так случилось, Федор Михайлович, что я до сих пор ни разу вас не видала?
Генерал Шестаков, не обученный придворному этикету, ответил простодушно:
- Да ведь и я, матушка-царица, тоже вас не знал!
- Ну, меня-то, бедную вдову, где же знать! - усмехнулась императрица...
- А вы, Федор Михайлович, все же генерал!

3. Однажды к Екатерине II с прошением обратилась делегация духовенства. Священники рассказали, что в свое время Петр Великий снял церковные колокола для переплавки в пушки, пообещав их вернуть, но обещания так и не исполнил. Служители церкви полагали, что теперь Екатерина должна была исполнить то, что обещал император.
Удивленная царица поинтересовалась, не сохранилась ли у духовенства переписка с самим Петром I. «Да», — радостно ответили просители, — «У нас сохранилась петиция к царю».
Документ вручили Екатерине и та прочла резолюцию, где Петр довольно хамски предлагал в ответ свой интимный орган.
Ознакомившись с вердиктом, императрица попросила подать ей перо и чернила и своей царственной рукой начертала: «А я же, как женщина, даже этого предложить не могу».

4. Однажды Екатерине II подано было прошение одного капитана русского флота разрешить ему брак с чернокожей. Императрица разрешила, но это ее позволение вызвало осуждение в обществе. Несмотря на отсутствие в стране расистских традиций, многие православные считали бракосочетание с негритянкой делом греховным.
Екатерина II закрыла данную тему, заявив:
- Сие есть не более чем честолюбивый политический замысел против Турции: я хотела этим торжественно ознаменовать бракосочетание русского флота с Черным морем...

5. Екатерина II любила совершать поездки по России, в ходе которых самолично награждала отличившихся военных и гражданских лиц. На любовь императрицы к награждению подданных обратил внимание бельгийский принц Шарль Жозеф де Линь, сказавший однажды:
- Ваше величество, мне кажется, что Вы всегда довольны своими подданными!
- Принц, я далеко не всегда бываю ими довольна, - возразила Екатерина, - Просто я хвалю всегда прилюдно, а браню с глазу на глаз!

6. Однажды императрица Екатерина II, гуляя по саду с небольшой группой приближенных, обратила внимание, что лакеи выносят из дворца на фарфоровых блюдах персики, ананасы и виноград.Екатерина, ведшая тяжелую борьбу с всевозможными расхитителями государственных средств, мрачно посмотрела на происходящее, а затем, чтобы не встречаться с воришками, повернула в сторону, предложив придворным следовать за ней.
- Хоть бы блюда мне оставили, - вздохнув, сокрушенно покачала головой владычица России...

Напомню, что сама история началась еще в 2011 году, когда фотограф Дэвид Слетер, специализирующийся на дикой природе, решил сфотографировать редкий вид обезьян из Индонезии. Фотограф начал устанавливать оборудование, но одна из обезьян решила помочь человеку. Недолго думая, животное украло камеру, и начало нажимать на кнопку затвора снова и снова. Среди сотен полученных снимков есть практически идеальные селфи животного. Фотография была загружена на фотохостинг Викисклад, после чего фотограф попросил удалить эту фотографию, заявив свои права на нее. Представители Викимедиа (некоммерческая организация, которая обслуживает работу десятка вики-проектов, включая Википедию и Викисклад) отказались удалить фото, указав на то, что права на фотографию-селфи не принадлежат фотографу. Фотограф стал оспаривать такое мнение, утверждая, что он потерял тысячи долларов «недополученной прибыли» в качестве отчислений. Фотограф даже сообщил ВВС, что обезьяна была его помощником.

Бюро охраны авторских прав после детального рассмотрения дела вынесло следующее решение: «Работы, изготовленные природой, животными или растениями» не могут быть защищены авторским правом.

PETA решила взыскать с фотографа и платформы Blurb, куда фотограф выгрузил фотографии обезьяны деньги за нарушение авторских прав. По мнению представителей этой организации, обезьяна действительно может быть владельцем права на свои селфи, поэтому никто другой не может использовать снимки без ее, обезьяны, разрешения.

Федеральный судья Вильям Оррик (William Orrick) решил даже не рассматривать дело. На коротком слушании дела он сообщил, что не в его компетенции решать такие вопросы.

«104» в конце номера з/к – это Маями, то есть оформляли его в тюрьме FDC Miami, причем недавно – номер свежий. А на днях за столом ребята – Миша из Грузии и Захар из Латвии (оба жившие во Флориде – в Ки Вэст и в Палм Бич, соответственно) – как раз обсуждали слухи, что вроде как Михаил Горбачев купил дом в Маями. А с учетом того, что кто только ни встречался мне по здешним тюрьмам, и того беспредела с арестами по всему миру, что в последнее десятилетие творят Штаты – все возможно.

В классе с два десятка человек, в основном все знакомы, хотя новенькие время от времени попадаются. Вроде все здесь. По лицам пробежался – не-а, нет Михаила Сергеевича. Да и любых других русских лиц нету – если это просто тезка заехал. Обычный для тюрьмы McRae контингент: мексиканцы, колумбийцы, гондурасец, да горсть разномастных негров с Кариб. Наших среди них явно не видать. Может вышел?
– Фернандо, а что, новый русский нарисовался? – преподает нам садоводчество наш же брат – з/к , сингалезец из Шри Ланки.
– Нет, не было, а что?
- Да вот смотри: новенький Михаил Горбачев в списках.
- Хм… Точно… – удивился Фернандо.

– А ну-ка, амиги, ша! – заглушил я галдящий контингент. – Кто видел нового русского – Михаила Горбачева?

Мотают головами, никто не видел. Но сияющий белозубой улыбкой хрестоматийного вида негр, из новеньких, руку тянет:
– Это я!
- Что «ты»?
- Я – Михаил Горбачев.
- Да? Братан, ты себя в зеркало видел? Какой ты Горбачев?
- Да я это, я… - протягивает «ай-ди» - тюремное удостоверение, – Вот посмотри… так мама назвала…
- Ни фига себе… Точно… Господи, что она курила, твоя мама? Откуда ты, Миша?
- С Ямайки…
- А, ну тогда не удивительно, вы ж там без косяка ни шагу… И все-таки расскажи – как же случилось это радостное для Ямайки событие? Отчего у мамы такая любовь к Михаилу Горбачеву, что в сыне увековечила? Может родители твои – ямайские коммунисты? Или там - троцкисты?
- Нет… Они растафарианцы…
- Ну, одно другому не помеха. Может знаешь – был у вас на Ямайке такой поэт Мак-Кей, состоял в Коминтерне? Не знаешь… Ну, ладно… А может твои родители в Советском Союзе бывали, как Мак-Кей?
- Нет, ни разу с Ямайки ни ногой никуда…
- Хм… Может какие русские знакомые?
- Нет, никаких русских там у нас на Ямайке.
- Так отчего же тебя назвали-то так, расскажи.

И Миша рассказал.

У его родителей – ямайских негров – фамилия «Вильямс», так что по метрике полностью его зовут «Михаил Горбачев Вильямс», но ему самому нравится быть просто Мишей Горбачевым. Это же нравится и его подругам в США, среди которых (ужас какой!) есть и русские девочки, которые зовут его «Мишка».
Жил Мишка во Флориде, в Форт Лаудердейле, пробравшись туда с Ямайки без документов. Ему 26 лет и в год его рождения – 1989-й – будущая Мишина мама, покуривая травку, любила смотреть новости по телевизору. В новостях же в то время, конечно, постоянно присутствовал Михаил Сергеевич с перестройкой. Отсюда и имя сыну.

– Но почему? Из каких таких соображений? – пытаюсь я понять побуждения загадочной ямайской души.
– Она говорила, что Михаил Горбачев сперва был плохим, комми, а потом стал хорошим. Потому.
- Господи, помилуй…Не понимаю. Ну, да ладно, не бери в голову, Миша. Очень здорово, что стал ты Михаилом Горбачевым, а то ж, представляешь, если бы мама тогда еще основательнее курнула, то мог бы сейчас щеголять с именем «Перестройка» или даже «Ясир Арафат». Пришлось бы арабский изучать. С русским-то как у тебя? Учишь? Чтоб имени соответствовать?
- Ага, учу. Но пока еще не знаю почти ничего. Но у меня сейчас подруга русская, из Атланты!
- Молодец какой… Пойдем с тобой в выходные сфотографируемся, будь готов.



Успели мы увековечить крымско-ямайскую дружбу вечером 6-го декабря 2015-го, за 4 часа до моей посадки в штрафной изолятор. А получившуюся фотографию передали мне с зоны недавно.

По разным тюрьмам по-разному обстоят дела с возможностью официально сфотографироваться. Обычно по субботам – воскресеньям и по праздникам фотограф (из з/к) под присмотром вертухая тусуется в назначенном тюрьмой месте в определенное время, и все желающие туда подтягиваются. Нужно заранее запастись квиточками в ларьке (одна фото - $1), но почти всегда можно договориться с фотографом и без них – за рыбу (в тюрьмах Нью Йорка и Калифорнии) или за марки ( в McRae). Готовые фотографии приносят через две-три недели, после просмотра их спецотделом тюрьмы.

В тюрьме MDC Brooklyn в Нью Йорке фотографировали раз в год – под ихнее Рождество, редко – два раза. И если в назначенный для фотографирования день тебя, допустим, возили в суд, то все – в этом году с фотографией ты пролетел. Там же, по правилам, фотографироваться разрешалось только в униформе или сером спортивном костюме, футболка – обязательна, стоя или сидя у стены на прогулочном дворике, и только самому. Со стеной, впрочем, был выбор: на фоне голой стены, или же на фоне стены с нарисованной эмблемой Федерального Бюро Тюрем.

В тюрьме же FCI Lompoc в Калифорнии был просто какой-то фотографический заповедник: можно было фотографироваться и одному, и вдвоем, и хоть всей тюрьмой. Видел, как по 20 человек снимались. Смотрел спецотдел сквозь пальцы и на снятие футболки (любителей демонстрировать татуировки хватало), и на то, что в кадр попадала территория зоны, так как снимали на улице, хоть и в специально отведенном месте, на травке. Даже стоя на голове, в «лотосе» как-то сфотографировался, разрешили.

В некоторых тюрьмах Калифорнии, Невады, Джорджии по закону, теоретически, должны фотографировать, но на практике тюрьма не заморачивается: так в тюрьме Glenn Dyer county jail в Оклэнде за почти год отсидки даже слухов о возможности сфотографироваться не было.
В тюрьме McRae своя свадьба: футболки снимать нельзя, обязательно в униформе, сером костюме или в серых шортах, и хотя фотографируют на улице исключительно на фоне голой стены, но разрешены фотографии вдвоем. Но не больше.

А фотографию Михаилу Горбачеву я обязательно передам, как только выйду из карцера. Если после отсидки оставят меня в этой же тюрьме, а не бросят на этап. И если Мишу к моему выходу на зону не депортируют обратно на Ямайку. К маме. На доработку. А то оказалось, что Миша имеет весьма смутное представление не только о своем тезке, но и об истории и географии в целом.

И этой смутностью сознания напоминает мне уже упоминавшегося выше своего земляка Мак-Кея, знакомство с которым так прелестно описал в воспоминаниях Николай Чуковский:
За свою жизнь я немало видел негров, но это был самый черный негр из всех. Ночью на плохо освещенной улице казалось, будто у него нет лица, лицо его сливалось с темнотой. Я обязан был приходить к нему в двенадцать часов дня. Он просыпался очень поздно, и я всякий раз заставал его в постели. Встретив меня радостным восклицанием, он высовывал из-под одеяла черную голую руку и шарил ею под кроватью. Там у него всегда стояла бутылка с коньяком; он выпивал стаканчик и, несмотря на все мое сопротивление, заставлял выпить и меня. С этого начинался наш трудовой день.

Он любил мне рассказывать свою жизнь. Родился он в Вест-Индии, на острове Ямайке. Я как-то спросил его, откуда у него шотландская фамилия. Он объяснил мне, что его предок был рабом какого-то шотландского выходца Мак-Кея, а все негры-рабы носили фамилии своих хозяев. Рабы на Ямайке были освобождены тогда, когда свекловичный сахар одержал на европейских рынках окончательную победу над сахаром из сахарного тростника. Ямайские плантаторы вернулись в Англию, бросив на произвол судьбы и свои обесцененные плантации, и своих рабов. В деревне, где рос Мак-Кей, белые люди появлялись так редко, что мальчишкой он способен был часами разглядывать белого человека как чудо. В их деревенской церкви даже Богородица на картине была черная. Работу на, Ямайке достать было невозможно, и, когда Мак-Кею исполнилось восемнадцать лет, он перебрался в Соединенные Штаты.

Он, конечно, вступил в Коммунистическую партию Америки только оттого, что одна лишь эта партия действительно последовательно боролась за равноправие негров. Никаких других причин у него не было. Не думаю, что американские коммунисты поступили правильно, послав его делегатом на конгресс Коминтерна. О конгрессе этом он ничего не умел мне связно рассказать и очень мало им интересовался. Однако для того, чтобы прибыть на конгресс в Москву, он потратил огромные усилия и преодолел множество препятствий. В Нью-Йорке он нанялся кочегаром на пароход, идущий в Европу, и пять недель проработал у жарких топок, пока пароход, переходя из порта в порт, не добрался наконец до Гамбурга. Гамбургские рабочие-коммунисты переправили Мак-Кея в Советскую Россию.

Мне никогда еще не приходилось встречаться с членами конгрессов Коминтерна, и, естественно, я, видя отличное отношение Мак-Кея ко мне (а он со мной был исключительно дружелюбен и добр), стал задавать ему вопросы и о минувшем конгрессе, и о деятельности американской компартии, и о международном положении. Представьте, как я был удивлен, обнаружив, что обо всем этом он знал гораздо меньше, чем я. Он не имел ни малейшего представления о марксизме. Пораженный, я стал толковать ему о классовом устройстве общества, о международной рабочей солидарности, об интернационализме. Но он слушал меня невнимательно и без всякого интереса. Для марксизма он казался совершенно непромокаем. Его симпатии к нашей стране строились на двух обстоятельствах: во-первых, здесь хорошо относились к неграм и, во-вторых, в жилах нашего национального поэта Пушкина текла негритянская кровь. Он покупал портреты Пушкина, внимательно разглядывал их и утверждал, что по пушкинскому облику он может безошибочно определить, какой процент негритянской крови тек в пушкинских жилах. Из западноевропейских писателей он больше всего ценил Александра Дюма, мать которого была мулаткой.

Вскоре Мак-Кей уехал в Москву и в Ленинград уже не вернулся. Он навсегда покинул Советскую Россию, и я его больше не видел. По пути в Америку он посетил Лондон, где тогда проходил Всемирный негритянский конгресс, и он выступил на этом конгрессе. Из наших газет я узнал, что конгресс этот был буржуазный, глубоко лояльный, что ему покровительствовало британское правительство и что созван он был для того, чтобы помешать распространению среди негров коммунистических идей. И выступление Мак-Кея, вероятно, попало там в общий тон, потому что из Лондона прислал он мне письмо, в котором восхищался этим конгрессом.
Письмо его начиналось словами Dear Colar так, по его мнению, следовало писать мое имя Коля по-английски. Это было ласковое, приветливое письмецо в каждой фразе чувствовалось, что пишет человек добрый и веселый. Потом, несколько месяцев спустя, прислал он мне из Америки журнал, который начал там редактировать. Журнал назывался Крайзис и был похож на все прочие американские еженедельники с голой девушкой на обложке, с советами, как следует вести себя в светском обществе. С объявлениями зубных врачей. Только девушка на обложке была черная, и на иллюстрациях к светским советам черные кавалеры ухаживали за черными дамами и черные зубные врачи рвали зубы у черных пациентов. А в передовой статье доказывалось, что Александр Пушкин был великий негритянский поэт, а Александр Дюма великий негритянский романист

Эта компания никак не связана с азартными играми, которые умудрился углядеть в её работе Роскомнадзор. Comodo является одним из крупнейших поставщиков бесплатных сертификатов для персональной электронной почты. Известна как разработчик Comodo Internet Security.

Под блокировку попали ресурсы центра сертификации, технические домены и IP-адреса, которые в т.ч. позволяют обеспечивать проверку подлинности сертификата.

Роскомнадзор заблокировал на основании обозначенного решения Октябрьского районного суда г. Ставрополя 2013 года почти полторы тысячи страниц разных сайтов, правомерность блокировки которых вызывает вопросы. Неужели они все были указаны в решении суда (в котором вместо интернет-ресурсов значится «***»)? Если да, то почему они были внесены в реестр запрещенных сайтов в разные дни на протяжении долгого времени (больше двух лет)? Если нет, то на каком основании надзорное ведомство их вносило туда?

Мы попросили комментарий по ситуации у эксперта, интернет-специалиста и шифропанка, который следит за деятельностью Роскомнадзора, пожелавшего остаться анонимным:«На данный счет у меня есть такая гипотеза. Учитывая, что в Реестр попали сертификаты для подписывания приложений, это наверняка связано с мобильными приложениями для Android, которые тоже давно внесены в Реестр. Может быть они [Роскомнадзор] запускали приложение и мониторили, куда от него идёт трафик. Так они внесли в Реестр уйму прямых IP и ссылок на CDN cloudflare и akamai. Но если приложение стучалось куда-то по HTTPS, то при проверке сертификата должен был произойти запрос корневого сертификата и CRL. Так они могли попасть в логи трафика/активности мобильного приложения. Потом они весь список URL и IP массово внесли как «связанный с программой-тотализатором».
Это же объясняет попадание сегодня в Реестр — Zeoinsight, службы сбора статистики использования мобильных приложений, а именно URL с какой-то служебной информацией.
Этак они и Google Analytics могут запросто по ошибке внести».

UPD.1
Еще один пользователь обратил внимание, что Роскомнадзор сам использует сертификаты от… Comodo

. @rublacklistnet при этом видим очень забавное:

— Carbon Reductor (@carbon_reductor) July 23, 2016

UPD.2
Те, кто будет блокировать по IP, будут блокировать валидацию EAIS (реестра Роскомнадзора):



И не только его:


Шоу должно продолжаться…
...
Роскомнадзор уже удалил эти адреса из списка reestr.rublacklist.net/search/?q=comodo
Но пройдет некоторое время пока блокировка будет выключена у всех операторов. Интересно, сколько еще было затронуто параллельно обычных сайтов?