Кто препятствует формированию русского национального государства? "Соломенные псы". По разным методикам подсчета от 25 до 80% населения РФ составляет социальная категория, которую целях политкорректности мы назовем этим англо-китайским заимствованием.

Термин "соломенные псы" в английском языке является эвфемизмом для чего-то ненужного, либо созданного с единственной целью быть уничтоженным. В любом обществе есть такая социальная прослойка, которая с начала времен до середины ХХ века выращивалась в качестве "массовки" для войн, для тяжелого труда на вредных производствах, для освоения малопригодных для жизни земель.

Постиндустриальный мир избавился от потребности в массовых жертвах. Однако альтернативный "жизненный сценарий" для маргинальных слоев так и не изобрел. Без направляющей руки государства "соломенным псам" остается только заниматься самоуничтожением: путем направленной на себя (наркомания, алкоголизм) либо вовне (бандитизм, хулиганство) агрессии.

Люмпены, живущие вне законов правового поля, есть в любой стране. Например, американские реднеки или британские чавсы мало чем уступают российским гопникам. Однако же культура социальных низов во всех цивилизованных странах мира почти не перекликается с культурой других слоев.

У нас же представителями маргинальной культуры являются депутаты, чиновники, бизнесмены, спортсмены, артисты, милиционеры и уголовники… Только в России культ силы и культура "шансона" не маргинальны, а, наоборот, формируют законы поведения и доминирующие принципы успешной социализации.

Только в России блатные песни стали частью шоу-бизнеса, имеющего миллионы поклонников. Бывший заместитель председателя Комитета по конституционному законодательству и государственному строительству Андрей Савельев жаловался, что от засилья "шансона" нет спасения даже в Госдуме: "Если ты в обед спускаешься в думскую столовую, то там тебя встречают песней о королеве разбойников Мурке".

Поддержка уголовной субкультуры идет на всех уровнях: от центрального телевидения, заселенного бандитскими сериалами и передачами вроде "Чистосердечного признания" до "классической" литературы, призывающей понять убийцу, посочувствовать проститутке и уступить "маленькому человеку". Даже музыкальные критики вынуждены идти на уступки (из страха ли, конформизма) и называть "блатную музыку" политкорректным (и лживым) термином "русский шансон".

Триумфальный захват блатной культурой информационного пространства за последние 35 лет привел к "вымиранию" русского языка. Недавнее социологическое исследование СПбГУ показало, что "язык из средства выразительного раскрытия своего мира превращается в набор указательных местоимений". Социальные низы потеряли доверие к грамотной речи, а образованные классы в играют только "на понижение" (в целях эксплуатации маргиналов, говорят на "их языке" и понижают планку культурных запросов – самое наглядное подтверждение чему: хиты кинопроката и фильмы, получившие господдержку).

Единственным доступным всем слоям российского общества языком общения становится понятийный аппарат криминального мира.

Россия поражена "вирусом шансона". Его симптомы красочно описал в своем романе "Голый завтрак" Уильям Берроуз. Более пятидесяти лет назад он рассказал историю болезни шоумена, который научил свой анус разговаривать, после чего тот обрел собственную личность. Какое-то время шоумен развлекал публику перепалкой между "верхом" и "низом" своего тела. Однако вскоре анус решил, что голова ему вовсе не нужна: со всеми функциями жизнедеятельности он вполне способен справиться самостоятельно. У шоумена ниже спины прорезались зубы, анус начал перебивать и оскорблять человека. Потом его рот начала заполнять густая слизь – с каждым днем все больше, до тех пор, пока человек уже не мог ни говорить ртом, ни есть. Некоторое время в его глазах еще можно было заметить безмолвную муку запертого разума. Но вскоре и они потухли, попав во власть ануса.

"Вирус шансона" поглощает тело России, как раковая опухоль, чему на протяжении двухсот лет способствовали и наши "классические" писатели, и философы-славянофилы, и политики-популисты, и экономисты-идеалисты – всех их можно судить за стимулирование разложения российского общества. Но об этом речь пойдет ниже. Сегодня же, когда "шансонная болезнь" общества переходит в терминальную стадию, важнее точно очертить очаг источника метастазов, чтобы попытаться подобрать лекарство для сужения его локализации – возвращения блатной культуры в "тюремную резервацию".

Давно известно, что в России существуют два несочетаемых народа. И это вовсе не русские и кавказцы, не западники и славянофилы, не единороссы и несогласные. Это россияне – граждане имеющие свою позитивную программу на активную жизнь в России; и "соломенные псы" - темная безликая масса, местная хтонь, которая в любой момент может проломить тонкую корку льда цивилизации над омутом хаоса. Так произошло в 1917 году; "симптом Манежки" показывает, что так может произойти и сегодня.

Проблема двух Россий куда серьезней, чем любая политическая или экономическая проблема. Потому что их несовместимость, взаимоисключающие интересы, несовпадающие символы справедливости и достоинства, препятствует каким-либо конструктивным преобразованиям в любой сфере. Как говорят психологи: когда человек борется сам с собой, на 90% его не существует. В российском обществе идет латентная гражданская война – значит, его, собственно, и нет.

В такой ситуации возможно все: делегирование рецидивистам уважаемого статуса людей, воевавших в "горячих точках". Криминальные авторитеты могут формировать общепризнаваемую "картину мира", подменять функции РАН в модерации современной лексики (а вещи и явления, лишенные наименования, как известно, не существуют).

Доминирование культа силы вынуждает каждого человека, либо считаться с ней, заимствуя основные модели поведения, либо расставаться с частью своего жизненного пространства, либо эмигрировать.

Вероятно, именно поэтому "эмиграция" становится ключевым словом в сегодняшней России. В начале июня этого года социологи ВЦИОМ провели опрос, который показал, что за последние 20 лет доля россиян, желающих эмигрировать, выросла с 5 до 21%. Наибольший эмиграционный потенциал у 18-24-летних (39%), высокообразованных респондентов (29%). Не имеют желания покидать родину пожилые (93%) и малообразованные (85%) сограждане.

Деградация человеческого капитала с каждым годом будет ощущаться все острее. "В России 14-15% населения имеют высшее образование, а среди отъезжаюших — свыше 40%. То есть в составе отъезжающих в 3 раза больше квалифицированных, конкурентоспособных людей", - заявил в интервью The New Times политолог Дмитрии Орешкин.

В существующих политических условиях главным показателем здоровья нации становится "голосование ногами". В последние годы этот "референдум" демонстрирует вполне однозначные результаты. Бизнесмены и чиновники покупают недвижимость за рубежом, люди среднего достатка вкладывают сбережения в языковое обучение своих детей, рассматривая его как инвестиции в их будущую жизнь за пределами России, студенты готовятся к сдаче TOEFL и GRE.

Бегство людей интеллектуальной сферы труда – фундаментальная проблема. "Когда уехать легко, правительство должно с особым вниманием, с особой нежностью относиться к своей элите", - цитируют "Ведомости" ректора Российской академии народного хозяйства и государственной службы при президенте России Владимира Мау.

Пока же явный приоритет отдается социальной сфере, военно-промышленному комплексу и госкорпорациям. То есть поддержке маргинальных слоев и силовой "вертикали".

Усиление позиций "общества шансона", исповедующего культ силы, ставит под вопрос возможность выживания людей, ориентированных на современную культуру. Им остается либо мутировать в "соломенных псов", признав все ритуальные правила (беспрекословное поклонение начальству, пренебрежение законами, плата подати и культивирование брутальных ценностей), либо бежать из страны. Таким образом, мы имеем дело с полуофициальным геноцидом по интеллектуальным и культурным признакам.

Причем, что особенно важно, "отток мозгов" сопровождается увеличением рождаемости в маргинальных слоях. "Общество шансона" не только выживает из страны прогрессивных людей, но и увеличивает свою численность в абсолютных показателях.

Начиная с конца 1960-х годов, наивысшая рождаемость наблюдается в самых бедных слоях россиян. Многодетные семьи почти целиком сосредоточены в низкодоходной группе (вероятность рождения третьего ребенка в них составляет 12,5%, четвертого – 4%). Исследователи заметили важный парадокс: чем ниже уровень доходов семей, где супруги не имели высшего образования, тем более вероятна их многодетность.

Поэтому политику экономической поддержки рождаемости вполне можно назвать стимуляцией деградации населения. Такая стратегия повышения деторождения была взята на вооружение в СССР еще в 1970-80-е годы: увеличение декретного отпуска, внеочередное предоставление квартир и т.д. Однако социологические исследования показали, что материальный стимул оказывает наибольшее влияние на родителей, не задумывающихся о будущем своих детей (например, алкоголиков).

Таким образом "материнский капитал" без соответствующих институтов цивильной социализации детей, государственных программ по развитию их способностей, превращается всего лишь в способ получения дешевой рабочей силы.

При этом объективная проблема демографического кризиса не находит поддержки на государственном уровне в форме гарантий качественного образования, модернизации детских садов, школ, вузов, реформы медицинского обслуживания – и других социальных гарантий, отсутствие которых вынуждает большую часть образованного населения откладывать мысли о потомстве на неопределенное будущее.

Такая политика заставляет подозревать некие силы в отсутствии заинтересованности в качественном росте населения. Ведь управлять "миром шансона" гораздо проще чем "многополярным обществом", "понятия" доступнее правовых институтов, на силовом поле государство всегда имеет неоспоримое преимущество, в отличие от политико-интеллектуальной конкуренции.

Самое трагичное в этой ситуации то, что в русской культуре нет никаких задатков для плодотворной борьбы с блатными ценностями, иммунитета к "культуре шансона". Последние два века ее развития (во время которых она, собственно, и была сформирована) сопровождались ростом влияния на нее идеализированной фигуры "маленького человека".

Культура последовательно играла в поддавки с "темными массами". Причина тому – и чувство вины образованного человека перед безграмотными пролетариями и крепостными крестьянами, полунищими служащими, лишенными возможностей приобщиться к культурным ценностям. И поиск национальной самоидентификации, что помутил разум славянофилов – в запале спора с западниками едва ли не обожествивших "простой народ" как носителя "истинных ценностей". Толстовство, передвижничество… А в следующем веке – коммунистическая пропаганда, представлявшая необразованные сословия как носителей передовой идеи. Все эти двести лет русская культура чувствовала себя обязанной "простому" человеку, добровольно подбирала себе роль обслуги его интересов.

Такая лживая и мазохистская позиция только еще более развратила "пролетариат", дала повод высмеивать и пренебрегать "надуманными" книжками. Все эти гимны униженным и оскорбленным, восхищение перед псевдомудростью необразованного представителя социальных низов, сделало потенциальный объект культурного перевоспитания невосприимчивым к книжному слову. Хотя бы потому, что в блатном мире не принято выслушивать советы тех, кто тебя обслуживает.

Впрочем, никаких попыток гуманитарного перевоспитания в современной России и не наблюдается. Если признаки какой-либо культурной политики и прослеживаются – то это, адаптация государством культуры социальных низов. Блатная культура избавляется от первичных своих криминальных признаков. Что позволяет политикам открыто и официально ее признавать, и даже пропагандировать, заимствуя таким образом делегированный народным кумирам электоральный капитал.

"Приблатненному" Стасу Михайлову вручают государственную премию. "Подцыганенная" Елена Ваенга поет в Кремлевском дворце. Утеряв способность подыскать общие темы для разговора со своим народом, не находя возможностей для его перевоспитания, представители государства, чтобы окончательно не потерять связь с обществом, иногда пытаются "подлаивать" "соломенным псам", захватившим неформальную власть над массами.

Как верно отмечает критик Михаил Берг, в такой ситуации меньшинство ничего не может объяснить российскому большинству, как это произошло и происходит в цивилизованных странах. Поклонники силы не доверяют человеческой речи. А говорить на их языке – означает, говорить на языке силы, успешный опыт применения которой в правовых рамках есть и в нашей стране.

"Русский шансон" в его нынешнем смысле родился во времена НЭПа. Песни, описывающие идеализированную воровскую романтику, тогда были популярны почти так же как сегодня (собственно, главный "шансон"-хит всех времен - "Мурка" - был написан в эти годы) . Однако широкая популярность блатных песен ненадолго пережила эпоху НЭПа: нарождающийся "шансон" оказался под жестким запретом, который не был снят даже после смерти Иосифа Сталина.

Возвращение в широкую ротацию (пусть и подпольную) "новых шансонье" (таких как Вилли Токарев, Михаил Шуфутинский) совпало с крахом мечты о построении коммунизма, на смену которому пришел расцвет тотальной коррупции (т.е. на брежневские времена).

Многообещающую инициативу предложили киргизские депутаты: за бандитскую пропаганду под видом творчества они собираются ввести уголовную ответственность. Соответствующий законопроект в начале марта этого года одобрил Комитет по правопорядку, законности и борьбе с коррупцией киргизского парламента.

Авторы законопроекта считают, что за пропаганду уголовщины нужно наказывать лишением свободы сроком до трех лет. Если же в подобной деятельности будет уличена группа лиц, то после вступления закона в силу, им может грозить от пяти до семи лет тюрьмы. Такое же наказание предусматривает законопроект за "объявление статуса в иерархии субкультуры".

У нас же пока предпринимаются только скромные попытки лечить гопников. Впрочем, надежд на успешное развитие такой инициативы снизу на данный момент почти нет. Видимо, отдавая себе отчет в бесперспективности затеи, организаторы открытого в Челябинске первого в России реабилитационного центра для неблагополучной молодежи сразу предупреждают, что в их цели не входит перевоспитание гопников. Для начала, было бы неплохо дать им возможность посмотреть на мир другими глазами, расширить горизонты.

Широкое распространение основных симптомов "вируса шансона" в современной России ставит вопрос о капитуляции "мозговой части" государственного тела перед его "желудочно-кишечным трактом".

Экспансия юмористических шоу, передач, сериалов, книг… Эпидемия юмористического общения, поглощающая остатки смысла, препятствующая возникновению зачатков хоть какого-либо осмысления окружающей действительности. Культ денег, сакрализация потребления. Грубая сексуальность как единственный эстетический критерий. Оборотной стороной всех этих обязательных элементов криминального мира, штаммов "вируса шансона" являются всплески немотивированных поступков – в первую очередь становящихся следствием вспышек случайной агрессии.

В этой связи вспоминается финал фильма американского режиссера Сэма Пекинпа "Соломенные псы", в котором старый дом на отшибе осаждают обезумевшие от скуки и зависти провинциальные пролетарии. В доме сидит не пожелавший вовремя сбежать ученый со своей изнасилованной этими же "псами" женой.

В фильме представитель интеллигенции сумел победить пролетариев только после того как сам превратился в "соломенного пса". В реальности, единственным выходом в этой ситуации может служить только вмешательство государства как внешнего арбитра и воспитателя.