Лирика

Милая, мне просто хочется жить.
Я открываю глаза, я трогаю небо взглядом.
Но где-то внутри так больно… И с болью рядом
Стоит, сжав кулаки, тот, кого я не в силах забыть.

Милая, мне так хочется спать…
Душные ночи, тьма, одиночества мука.
И знаешь…. Так странно, но темная скука
Каждую ночь ложится в мою кровать.

Милая, мне так хочется… Но не могу.
Нет ни сил, ни нахрапа своей слабостью взять.
Утро – трагедия. Что мне в антракте сказать,
Если я знаю финал? Милая, на строку

В моем плаче приходится две слезы.
Три улыбки на дюжину вздохов, кошмар - на два дня.
Милая, я хотела б забыться: забыть себя.
Но и этого я не могу. Бирюзы

Небесной осколки царапают мне глаза.
Милая, жить ведь стоит – ты понимаешь.
Ка бы ни было больно и одиноко – знаешь,
Все можно вынести. Если с неба падает бирюза.

Sima

Моя Любовь говорит негромко. Но слышен стекольный звон.
Она привыкла стоять в сторонке, когда её гонят вон.
Она не плачет в рукав, когда на неё орёт адресат.
По самым наипоследним данным, она не пойдёт назад,
как бы ни гнали её оттуда, где она видит Дом.
Моя Любовь говорит: "Не буду откладывать на потом".
Она отпивает из всех бутылок, поэтому так честна.
За ней след в след и дыша в затылок, вступает в права Весна.

Моя Надежда, как дошколёнок, не пишет ещё слова.
Она в зелёном для всех влюблённых пребудет всегда жива.
Ее забрасывали камнями тысячи тысяч лет,
в ночи бежали за ней с огнями, и все потеряли след.
Из всех возможных горячих точек натравливали собак,
собаки их растерзали в клочья с улыбкою на зубах.
Пойдет, конечно, за ней по следу ещё не один злодей.
Моя Надежда умрёт последней, последней из всех людей.

А Вера крепче меня в три раза и старше своих сестёр.
У Веры три разноцветных глаза и каждый из них остёр.
Она вытаскивает меня из всей моей черноты.
Когда мои взгляды на жизнь менялись и были глаза пусты,
когда голоса заменяло эхо, страшнейшее на Земле,
молчало всё - от стиха до смеха, от первого до после...
Когда сказавший, что время лечит, мне, оказалось, врёт,
то Вера взваливала на плечи меня и несла вперёд.

Моя Любовь не придёт, наверно... Она на краю Земли.
Я вновь лежу на плече у Веры.
Надежда стоит вдали.
Ее зелёное платье флагом вздымается на ветру.
Сегодня я зарекаюсь плакать.
Сегодня я не умру.

Сегодня будет длиною в Вечность и качеством в 10 D.
Нам не страшна никакая нечисть, живущая впереди.

Любовь идёт ко мне отовсюду, со всех четырёх сторон,
в пустых ладонях сверкает Чудо.

Мы справимся вчетвером.

Стефания Данилова

Я выросла из времени Ассоль,
Как из короткой, слишком тесной юбки,
Но сделалась способной на поступки
И неспособной верить, уж позволь,
С благоразумьем об руку бродя,
Забыть о глупой радостной отваге,
Ботинками не черпать вешней влаги,
Не бегать летом под шатром дождя.
Истлели в лавках алые шелка,
Махнула вера, потерявши стойкость,
Вниз из окошка с видом на помойку
И даже не сказала мне "пока".
И ничего не значит слово "боль",
Бессмысленное, как из недр рапана
Далёкий зов нездешних океанов,
Оставшихся во времени Ассоль.
А ты твердишь мне, что придёт пора
И алых парусов, и новых правил.
Как ты неправ! Оставь. Я знаю правду,
Что завтра умерло. Ещё позавчера.
И от камней не стоит ждать плодов,
Нас жизнь имела в самых разных видах,
И если даже хватит сил на выдох,
То вовсе не останется на вдох.
А тот, кто показал нам Зурбаган -
Экскурсовод, обманщик и волшебник -
Он в этот миг был просто непотребно,
Взахлёб, до невменяемости пьян.
Вот и придумал несусветный бред,
Но Грэй кому-то продал каравеллу,
Ассоль непоправимо повзрослела,
Так быстро, за каких-то 40 лет.
Налётом губы обметала соль,
Осевшая из ветра, что доносит
Мотивы закоулков феодосий...
Я выросла из времени Ассоль.

Левенталь

От первых шагов до проседи –
Не с теми, не там, не то…
За что мне всё это, Господи?
Скажи, если есть за что?
Катилась судьбы горошина,
Слабела надежды нить…
Всю жизнь - ничего хорошего:
Да, как это может быть?
Ведь было же что-то нежное:
И сны, и слова любви?..
Но сердце кричит рассерженно,
Обиженное людьми,
Поверженное усталостью,
Пронзённое суетой...
И плачут дожди от жалости,
А в скалах шумит прибой,
Влюблённый в тебя, как пьяница,
Пытающийся летать,
Всё сгинет, а он останется
И будет шуметь опять,
О том, как над ним до просини
Поёт о тебе заря:
Не все тебя в мире бросили,
И жизнь прожита не зря!..
Слова застывают в воздухе
Под снежную круговерть:
За что мне всё это, Господи?
За что это всё? - ответь…

Ахадов Эльдар

Вот с этих нечаянных слов началась гроза,
А месяц ответил, что он как и прежде сир,
Что на небе сыро и некому рассказать
Как свеж и прекрасен в купели омытый мир,
Что рифмы банальны как Тында и Воркута,
Что гласные – музыка, только в согласных смысл,
Что звезды негласно твою оседлали мысль,
А кто не согласен – тем смута и маята.
Качается маятник, тикает, тарахтит,
Таранит, тиранит, да трется о медный гонг.
Все это забудется, сбудется, отболит
Как только во сне переступишь через порог.
Морфей обнимает за плечи, танцует свинг,
Лаптями играя в космическую лапту,
Тасует пассажи своих неизбитых книг,
Грядущее варит, варьирует на лету.
Посыльные, ссыльные, пыльные поезда.
Ванильно-чернильные мыльные пузыри.
Дождливый экспресс обращается до зари –
Три шага вперед и резонные два назад.
Черничные, личные, лучшие пироги.
Пироги, пороги, прохожие голоса.
Рассвет задался. Просыпаются с той ноги
Звеняще-журчащие певчие небеса.
Все реки текут, утыкаясь лицом в песок,
И месяц для каждой свою проложил тропу.
Последние капли срываются на Восток.
Мактуб.

Ксения Ермолаева

Хочется - держать, а не драться,
лучше - разговор, а не спор.
Частоту и силу вибраций
еле переносит танцпол.

Ничего не рано, не поздно.
Мнётся шелк, летит крепдешин.
Видишь - раскаляется воздух;
что же, если можешь - дыши!

Пой на языке своём птичьем,
выводи кровавый санскрит.
Хочется воды, но в наличии -
только неразбавленный спирт.

Догоняй, протягивай руку,
оступайся в пропасть ногой.

Хочется - тепла. Но друг другу
мы приносим лёд
и огонь.

Екатерина Михайлова

Белый Карлик идёт по высокой траве,
По дорогам просёлочным, по городам.
Шапка с белым пером на его голове,
С белой курткой смешалась его борода.

На вопрос, как нашёл он дорогу сюда,
Белый Карлик не смог бы ответить и сам.
Знает только, что это его города,
Что идёт по своим он зелёным лесам.

Помнит он, что здесь белые были поля
И такие, как он, жили тут существа.
Где теперь пассажиры его корабля?
Почему Белый Век на земле миновал?

Разноцветные звёзды касаются крыш.
Всё такое большое. А вдруг это сон?
Нет, похоже на явь. Удивительно лишь,
Что никем не замеченный странствует он.

Не бросает никто любознательный взгляд
На фигурку его в белой шапке с пером.
Люди мимонавстречу привычно спешат
По потрёпанным лентам знакомых дорог.

Так и бродит задумчиво сам по себе
По цветущим и по обгоревшим местам
Белый Карлик незримый, но в каждой судьбе
Перемены большие случаются там,

Где остались следы его. Раны Земли
Покрываются кожей зелёной травы,
Вырастают дома из золы пепелищ,
Снова слышится шелест деревьев живых,

И находятся дети. Спешат по домам,
По утрам в свои школы, как прежде, идут.
Растворяется серый тяжёлый туман,
И на клумбах вокруг георгины цветут.

Георгины цветут… Но уходит тепло,
И листва, опадая, зовёт снегопад.
Вот и первый сугроб у крыльца намело,
А снежинки летят, а снежинки летят,

Словно те позабытые им корабли,
На которых ходил он когда-то давно.
Белый Карлик присел. То вблизи, то вдали
Силуэты их мчатся, как в старом кино.

Улететь или здесь холода переждать,
Затерявшись в сиреневой мгле ледяной,
Белый Карлик не знает. И нам не узнать,
Что же будет весной, что же будет весной.


Яков Цемель

Люди молча играют на летней веранде,
Разлетается вечер пыльцой золотистой.
Посмотри незаметно, создателя ради,
Как изящны ладья и рука шахматиста.

Милый шахматный мальчик ещё не гроссмейстер,
Но в расчётах своих ошибается редко.
Завоёвана с шахматной девочкой вместе
Утончённая жизнь в чёрно-белую клетку.

Плечи шахматной девочки несовершенны,
Над стихами Ахматовой девочка плачет,
Королевским гамбитом считая решенье
Разменять на замужество папину дачу.

Мальчик выучил ход лакированной пешкой.
Над забористым чаем украдкой зевая,
За фигурой фигуру теряет потешно.
Продолжение жизни. Ничья. Боевая.

Юлия Михайлова

Закат утонул в воде.
Закончился долгий день,
Один миллиард людей
Закрывает глаза.
И будто бы сотни лет
Им так ожидать рассвет.
Рыдает в кисельной мгле
Ночная гроза.

А может им правда ждать
Отсюда до никогда,
Пока не сойдёт вода
С насиженных мест.
И им не вино и мёд
А полуметровый лёд
Покуда не рассветёт –
Потом и не здесь.

На самом краю земли,
Где солнце нашло залив,
Свободный от ветра, ливней,
Града и гроз,
В лучистой живой воде
Рождается новый день –
Один миллиард детей
Пускается в рост.

Ярослав Титенок

А может быть и правда вышел срок
Предназначеньям каменно-печатным?
Свернувшийся маисовым початком
В берлоге снежно нежится сурок
Твоих надежд, отложенных на миг.
И выдох, не разменянный на вдохи,
Смеется бубенцами скомороха
От легкости изношенных вериг.
И пригоршнями сыплется пыльца
На счастьем отороченные пальцы.
Похрустывают вафельные пяльцы.
Целуют решето протуберанцы.
И мудростью заснеженного старца
Сияет тень любимого лица…

Ксения Ермолаева